Ведь известно – рано или поздно дойдет и до тебя черед – такова аксиома нашей профессии. Алистер Маклин.
Волей обстоятельств, вынуждавших меня, как и почти каждого научного сотрудника в нашей стране, искать средства к существованию, я попал в бригаду водолазов, добывающих морского ежа.
Начало марта. В очередной раз – Южные Курилы. На небольшой шхуне мы вышли в море. Сегодня второй рабочий день, вчера работали на банке Обманчивой, расположенной недалеко от острова Полонского, одного из островов Малой Курильской гряды, называемой японцами островами Хабомаи. Банка занимает большую площадь, имеет пересеченный рельеф с чередованием глубин от 3 до 30 м. Мы работали на участке с глубинами 22-25 м. Несмотря на четырехмесячный перерыв в погружениях, первый день прошел достаточно гладко для меня, без особого напряжения.
К вечеру и на следующий день ожидалось ухудшение погоды. Уже с утра над морем висел густой туман. Работали на том же месте. Но через пару часов на судне было замечено большое ледовое поле, которое двигалось в нашу сторону и могло накрыть работающих водолазов. Такое здесь случалось и печальные последствия подобных ситуаций всем были хорошо известны. Лодочники на двух лодках объехали все буйки, обозначающие место работы водолазов, передали по буйрепу сигнал тревоги и всех подобрали. Судно спешно снялось, чтобы перейти в более безопасное место.
Через некоторое время встали на якорь. Пришел капитан, сказал, что мы возле острова Полонского, с какой стороны – не уточнил. Предложил после обеда на этом месте сделать разведку, чтобы при улучшении погоды начать сразу работать. На разведку должны пойти я и Володя, в этот день мы были под водой только один раз. Выхожу на палубу, видимость плохая, метров 300-400, берегов не видно. Волнение балла III с высотой волн около метра, повсюду перекатываются барашки. За бортом течение заметно по проносящейся мимо волновой пене. Конечно, согласно всем инструкциям водолазные работы в таких погодных условиях проводиться не должны. Но на промысле ежа совсем другие параметры безопасной погоды. Главным в работе является минимум простоев. Сильное волнение, туманы, течения не служат причиной для прекращения водолазных работ. Только жестокий шторм может загнать судно в бухту на якорную стоянку. Но и в бухтах, когда судно стоит на двух якорях, чтобы его не снесло на скалы, некоторые отчаянные водолазы умудряются проводить погружения. Обычно это происходит под давлением руководителя промысла, поэтому работа в экстремальных погодных условиях на Курилах – обыденная вещь. К этому привыкаешь, бдительность притупляется.
Отдохнув после обеда, надеваю гидрокостюм. По информации капитана в точке, где стоит судно, должно быть много ежа, и нам лишь необходимо уточнить это, поэтому погружение не должно занять много времени. Видимость по-прежнему плохая, волнение усиливается. На лодке отходим от судна метров на 40-50 вперед по носу. Вываливаюсь за борт, быстро обжимаю гидрокостюм и начинаю погружаться. Дошел до дна, глубина 15 м. Только здесь чувствую силу течения – меня сразу понесло вдоль каменистой гряды. Пытаюсь удержаться на месте, схватившись за выступ скалы. Удается это с трудом. Но, поскольку нужно обследовать дно, двигаясь в любом направлении, то отдаюсь на волю течению. Ежа нет.
Продрейфовав некоторое время, всплываю и понимаю, что уже за кормой судна. Лодки рядом нет. Видимо, лодочник, выбросив меня, вернулся на судно и сидит там, ожидая, когда я всплыву.
Времени для раздумий нет, меня уносит за пределы видимости. Снова ухожу на дно, пока меня несет, забрасываю камни в питомзу, хотя камней на моем пути на скалистой поверхности мало. Прошло какое-то время, пока я почувствовал, что каменный якорь удерживает меня на месте.
Всплываю по тридцатиметровому буйрепу, на конце которого карабином закреплен буй – оранжевый баскетбольный мяч. Удерживаясь за буй, осматриваюсь. Судно стоит впереди примерно в ста метрах. Лодок не видно, они пришвартованы к другому борту. На часах 14:15. Сколько же их ждать? Долго я не удержусь на поплавке, да и его притапливает. Надо укреплять свои позиции. Как всегда со мной водолазный парашют – цилиндр из водонепроницаемой ткани диаметром 30 см и высотой 70 см. Поддуваю его воздухом и пристегиваю к бую. Теперь-то меня будет видно издалека.
Между тем погода ухудшается, волнение усиливается. Но главная проблема – течение, которое подобно бурлящему потоку пытается оторвать меня от буя и утащить. Как могу, удерживаюсь двумя руками за фал. Переключаюсь на дыхание через трубку, но ненадолго. Течение прижимает к поверхности, волны опрокидываются сверху, и трубку постоянно заливает. Дыхание участилось, выдувать воду из трубки уже нет никакой возможности, хотя раньше при любой волне плавание с трубкой проблем для меня не создавало.
Снова переключаюсь на дыхание из акваланга. Под водой я был недолго, баллон перед погружением был забит до 200 атм., поэтому при дыхании на поверхности воздуха мне должно хватить не на один час. Ведь не будут же меня здесь долго держать? Скоро лодка подойдет и подберет меня.
Периодически поднимаю голову. Вот, наконец, вижу две лодки. Но почему они крутятся возле шхуны? Добавилась еще одна напасть – начались снежные заряды. Густой снег валит с неба, плотной пеленой закрывая все вокруг. Затем сильные порывы ветра уносят эту снежную круговерть, видимость улучшается, но ненадолго. Снова несется стена снега, и опять ничего не видно. В разрывах снежных зарядов иногда видны шхуна и снующие возле нее лодки. Кричу, но вокруг меня столько шума от ветра, от бурлящих волн, что, конечно же, меня никто не слышит. Ну почему же они не видят меня, мой оранжевый буй, большой оранжевый парашют, ведь я-то их прекрасно вижу? Лодки кружат возле того места, где меня выбросили, обходят вокруг судно, но дальше не отходят. Видимо, боятся потеряться. А ведь стоит им на лодке продрейфовать с места моего по-гружения с выключенным двигателем, и течением их сразу же принесет ко мне. Но нет, они все кружат возле судна.
Продолжаю бороться с течением. Оно вырывает фал, опрокидывающиеся волны бьют по голове. Руки устали, пальцы готовы расцепить захват. Пытаюсь снизить на-грузку на руки, поворачиваюсь спиной к течению и пропускаю фал между ног. Удержался так не больше минуты– весь водный поток обрушился на мою спину, сопротивление течению многократно возросло. Пришлось возвратиться в исходное положение.
В борьбе с течением дыхание участилось, сердце бешено колотится. У меня случались такие ситуации под водой при больших нагрузках, но обычно я довольно быстро приводил дыхание в норму. Здесь же нагрузка не снималась уже продолжительное время, дышу из аппарата, сопротивление на вдохе высокое, дыхание унять никак не могу. Понимаю, что если и дальше продолжу дышать в том же темпе, то при такой гипервентиляции легких неминуемо наступит непроизвольная остановка дыхания с последующей потерей сознания и другими неприятностями. Все свое внимание сосредоточиваю на восстановлении дыхания, перестаю выглядывать на поверхность, зарывшись головой в воду. Поддуваю побольше воздуха в гидрокостюм, выталкивая при этом тело из воды, чувствую, что сопротивление потоку слегка уменьшилось. Постепенно дыхание восстановилось.
Снег закончился, видимость улучшилась. Но что это? Судна, в том месте, где оно стояло, нет. Стараясь заглушить растущее беспокойство, оглядываюсь во все стороны. Ни лодок, ни судна… Прошел час с того момента, как я удерживаюсь на буе. Где же судно? Почему они ушли? Что заставило их спешно сняться с якоря? Может быть, что-то с Володей случилось, мы вдвоем ушли под воду… Баротравма легких, утопление? Поэтому они срочно сорвались на базу? Но меня-то почему бросили? Рой вопросов в голове… Приемлемых ответов на них не нахожу.
Положение безрадостно. Я остался один. Не может быть, чтоб они не возвратились… Конечно, они вернутся за мной… Нужно держаться за буй до последнего. Я сам учил студентов, что ни в коем случае нельзя уходить с того места, где ты потерялся. Спасатели начнут поиск именно там. Нужно только дождаться. Падать духом еще рано…
Волнение усилилось. Совместными действиями волн и течения мой якорь начало подергивать и волочить по дну. Если так будет долго продолжаться, то сетку перетрет, камни из нее вывалятся, и якорь перестанет существовать. Что предпринять? Сбросить по фалу свой грузовой пояс и этим утяжелить якорь? Но вряд ли двадцатикилограммовый груз пойдет по фалу, вытянутому под таким острым углом. Скорее всего, он рухнет вертикально вниз и сразу же утопит буй, за который держусь. Да и не смогу я одной рукой снять с себя пояс и пристегнуть его к фалу, ведь другой рукой приходится держаться за непрерывно вырываемый бурлящим потоком буй. Нужно сделать что-то другое.
Внутри парашюта – еще одна питомза с тридцатиметровым фалом, а увеличенный до шестидесяти метров фал мог бы снизить нагрузку на якорь и прекратить его волочение по дну. Легко вытаскиваю питомзу, свободный конец фала начинаю привязывать одной рукой к буйку, за который держусь. Это требует много времени и усилий, волны и течение постоянно вырывают веревку, не давая завязать самый простейший узел. Наконец все же привязываю. Но пока вязал, течение подхватило неплотно связанный моток, разметало его на множество петель, которые затягивались в узлы, и разобрать их в этих условиях было невозможно. Мое благое намерение увеличить длину якорного фала потерпело крах.
А веревка между тем уже улетела в ноги. Очень быстро ее петли оказались на ласте правой ноги. Освободиться от нее никак не возможно. Затем чувствую веревку уже на другой ноге. Волны и течение унесли питомзу, привязанная к ней веревка натянулась, петли начали затягиваться, махать ластами свободно уже не могу – ноги связаны. Надо выбираться из этой передряги. С трудом дотянулся до ножа, укрепленного на ноге, начал резать. Искромсал веревку во многих местах, пытаясь освободить ноги и делая это наощупь. Наконец могу свободнее двигать ногами. И вдруг чувствую слабину фала… Значит я перерезал одну из петель, которая меня связывала с якорной веревкой. Держа в руке буй и парашют, отправляюсь в свободное плавание…
Часы показывают, что два часа я удерживался на своем якоре. Помощь так и не пришла. Что меня ждет дальше – неизвестно. Решил сориентироваться, хотя как это сделать при отсутствии видимости? Я где-то возле о. Полонского, но не знаю, с какой стороны. Течение возле островов Малой Курильской гряды имеет сложную схему, мне не известную. Знаю только, что они имеют приливно-отливной характер, меняют каждую половину суток направление на противоположное, постоянно сдвигая по фазе время этих смен. Существуют они не только в проливах между островами, но и с разных их сторон, однако наиболее сильные в основном только в проливах. Волнение с юго-запада. Если я в проливе Полонского, который разделяет острова Полонского и Зеленый, то надо грести к этим островам на северо-восток или на юго-запад, в зависимости от места моего нахождения, а оно не известно. Ширина пролива 10 км. А может быть, я нахожусь к востоку от о. Полонского? Решаю грести в западном направлении, слегка против волнения, почему-то мне показалось, что именно там земля. Как потом оказалось, я ошибался.
Грузовой пояс уже – лишняя тяжесть. Расстегиваю пряжку, и он улетает на дно. Баланс и моя остойчивость с баллоном вполне приемлемы для плавания.
Видимость по-прежнему плохая. Снежные заряды не прекращаются. Пристегиваю буй-мяч к плечевому ремню, поддуваю парашют и, держа его в одной руке, второй рукой и ластами начинаю грести. В баллоне воздуха осталось 30атм., почти весь воздух израсходовался в борьбе с течением. Компьютер показывает температуру воды -2°C. Небольшие льдины постоянно проплывают мимо меня. Температура воздуха по данным предыдущего дня была -5 – -6°C.
На мне неопреновый гидрокостюм сухого типа ZERO. Под ним теплая одежда и какое-то время она согревает. Но близость мощного массива холодной воды обеспечивает неминуемые потери тепла. Перчатки и шлем мокрого типа, изоляция минимальна, поэтому пальцы рук и затылок мерзнут больше всего.
И хоть нахожусь, мягко говоря, в нелегком положении, страха и паники нет. Мало того, горланю песню: «Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает…», почему-то именно она пришла в голову. Наверное, это просто стресс… Гребу, изредка поглядывая на часы. Иногда в паре метров над моей головой пролетают бакланы и сразу же скрываются в тумане. Знаю, что вблизи суши бакланы летают параллельно берегу, от мыса к мысу. Это могло бы быть ориентировочным признаком, если бы я был возле крупной суши. Но здесь они могли лететь и от мыса к мысу, и от острова к острову, поэтому трудно воспользоваться этой информацией.
Через пару часов начинает темнеть. Снежные заряды прекратились, но туман все еще довольно густой. А когда совсем стемнело, видимость значительно улучшилась, на небе появились звезды, но вокруг был полный мрак, и только вспениваются барашки волн, высвечиваясь в темноте. Накатывает волна, лицо в маске погружается в воду, и перед глазами, как и на небе, тысячи огоньков. Морские организмы причудливых форм и разных размеров фосфоресцируют в черноте глубины. Но любоваться этой игрой природы почему-то не особенно хочется.
Гребу по-прежнему против волн. Они постоянно опрокидывают мой парашют. Поддуваю его из баллона, расходуя и так уже небольшой запас воздуха. Парашют был бы полезен днем при ясной погоде, его издалека можно было бы увидеть. Но сейчас ночь, и не стоит утешать себя надеждой, до утра я вряд ли протяну при таком холоде. С парашютом решил расстаться. Со мной остался пристегнутый к плечевому ремню мяч.
Внезапно справа где-то на горизонте вспыхнул огонек, потом исчез. Все мое внимание в ту сторону. Огонь снова вспыхнул и секунд через 5-10 погас. Значит, маяк. Но какого острова? Скорее всего Полонского. После многих часов плавания в неизвестности вдруг вспыхнула надежда. Хоть маяк на горизонте, и свет его может быть виден не на один десяток километров, все равно в душе поселилась радость…
Волны несут меня почти в сторону маяка, немного сбивая к востоку. Подгребаю влево, придерживаясь ориентира на маяк. Сам остров не виден, я не знаю, с какого края стоит маяк, и где остров – справа или слева от него. Через некоторое время слева, как мне кажется, не очень далеко, снопом света вспыхнул прожектор. Его свет мечется из стороны в сторону и порой бьет прямо в глаза. Первая мысль– конечно же, это ищут меня! Осталось только надеяться, что они приблизятся и высветят меня прожектором. Но вот судно в мою сторону уже не светит и уверенно идет в одном направлении, освещая себе дорогу прожектором. Значит, оно никого не ищет, светит впереди себя, чтобы не наткнуться на крупную плавающую льдину. Через некоторое время судно мгновенно исчезло из поля зрения. Понимаю, что оно скрылось за островом. Итак, остров слева от маяка, и, судя по всему, я в проливе Полонского.
Взошла луна. Стало заметно светлее. Уже могу видеть стрелку компаса и циферблат часов. Время – девять вечера. Гребу к намеченному ориентиру левее маяка. Волны все время сбивают вправо, приходится грести против них. Ветер усиливается. Высота волн не меньше трех метров, но мне кажется, что больше.
Взлетаю на волну, вижу вспышку маяка, потом проваливаюсь вниз, и снова волна поднимает меня вверх. Порой обрушивающийся гребень волны, от которого не увернуться, бьет с громадной силой и закручивает. Выныриваю, отплевываясь от соленой морской воды, и снова волны швыряют вверх и вниз. Сильные порывы ветра рвут гребни волн, и по поверхности моря несется седая поземка из водных брызг, хлестко ударяя по голове и застилая белой мглой горизонт. Шквалы следуют один за другим.
Вскоре слева от маяка появилось сначала светлое пятно, а затем стал отчетливо высвечиваться участок горизонта в виде зарева. Свет его был менее ярким, чем у маяка, но он захватывал большую площадь. Что это могло быть? Скорее всего, пограничная застава. Она расположена в глубине острова, и поэтому освещающие ее территорию лампы напрямую мне не видны. Теперь ориентир более четкий, мне обязательно нужно попасть между двух этих огней – маяка справа и заставы слева. И хоть ветер почти попутный, все равно приходится постоянно подгребать против волны, так как течение сносит вправо от маяка, то есть мимо острова.
Но вот горизонт затянуло густой пеленой тумана, который шапкой накрыл остров. Не видно ни маяка, ни заставы. Луна высвечивает шапку и облака, закрывавшие эту часть неба. Ориентируюсь по рисунку облаков, благо они высоко, и несет их не слишком быстро. Конечно, наблюдаю и за компасом. Курс определен, но грести и наблюдать за компасом одновременно неудобно.
Холод пронизывает все тело. Пальцы рук окоченели. пытаюсь их растирать, двигать, массировать. Это слегка помогает. Ноги тоже замерзли. Начался холодовый диурез– повышенное мочеобразование под влиянием охлаждения организма. А мочеиспускание, и от этого некуда было деваться, происходило в костюм, точнее в то, что меня как-то согревало – в водолазное белье. Стало еще холоднее.
А ведь «холод страшнее акулы», мелькнуло в голове известное водолазное выражение. И это мысленное упоминание акул сразу же выдернуло из памяти услышанный накануне рассказ водолазов о том, как на прошлой неделе их во время работы под водой в бухте перепугали касатки, перекрыв подход к судну, прочесывая акваторию вдоль и поперек. Касаток нередко можно встретить в прибрежных водах Южных Курил.
Мысли о кровожадных хищниках невольно забродили в моей голове. К тому же луна, освещая водную поверхность, то и дело высвечивает барашки волн, которые то тут, то там мелькают перед глазами.
Тщательно всматриваюсь в темноту, мне кажется, что на самом деле – это белые бока касаток, которые все ближе и ближе подбираются ко мне. Эти мысли породили в душе страх, в первый раз с начала моего плавания. Озираюсь во все стороны, ожидая нападения хищниц. Если это случится, то уж пусть убивают сразу, без мучений.
Как много я бы дал за то, чтоб очутиться сейчас на суше! Как осточертела мне эта вода и как хорошо быть на земле. Если мне удастся выбраться, то в воду я никогда больше не полезу. А в моем доме никогда не будет никакого водолазного снаряжения. Сейчас я доплыву, выберусь на берег и отправлюсь на заставу. Хоть это и далеко, остров имеет длину 7 км, но я все равно дойду. Пограничники напоят меня горячим чаем, и я лягу спать возле печки.
Остров все ближе. Но, поднимаясь на волне, я все более отчетливо вижу, что меня сносит вправо. Гребу, гребу влево что есть силы, но все тщетно. Вот уже огни заставы исчезли. Маяк впереди меня, но он крайняя точка острова и должен быть хоть немного правее. Неведомая сила несет меня мимо острова и эта сила – течение. Начался отлив и масса воды устремилась через пролив в океан. И меня, как щепку, этот поток несет мимо земли, до которой было рукой подать, и по которой я уже мысленно шагал.
Свет маяка погас мгновенно. Значит, я вышел за пределы сектора, который он освещал. Снова наступила темнота, и только луна освещала небосвод и водную поверхность. Было уже далеко за полночь.
Я дал себе передышку, перестал грести. Поддул воздуха в гидрокостюм, поднял ноги вверх, лег на спину. Ногам стало заметно теплее. Но опущенная в воду голова, затылок и шея быстро стали замерзать, дрожь проходила по всему телу. Пришлось снова принять исходное вертикальное положение и продолжить интенсивные движения руками, чтобы согреться.
Вдруг немного правее того места, где исчез маяк, вижу огоньки. Их становится все больше, по мере того, как я удаляюсь от маяка. Какие-то другие жилища в другой части острова? Мне было известно, что на острове только застава. Потом сообразил, что огни принадлежат промысловым судам, укрывавшимся за островом от шторма. Именно сюда убегало виденное мной вечером судно с прожектором. Что это? Что же делать? До судов далеко, но за спиной, куда меня несет, только мрак и открытый океан. Решение одно – буду грести к судам. Шторм идет на убыль, шквалы прекратились, но волнение приличное. Течение тоже против меня, но оно не заметно, так как уже нет той видимой точки отсчета, благодаря которой я бы наблюдал, что меня несет.
Гребу и гребу. Час, другой, третий. Гребу и отдыхаю. Мерзну и согреваюсь. Я, холодное море и мои мысли в голове. Их много.
Наваливается усталость, плыть все тяжелее. Может, не стоит барахтаться, все равно не доплыть? Но руки гребут уже автоматически.
Судов восемь. Сначала я нацелился на середину их скопления, но затем выбрал одно, которое показалось ближе. Гребу к нему, но постепенно меня сносит в сторону. Переориентировался на другое судно, чувствую, что приближаюсь к нему – огни стали ярче, уже различаю надстройки судна – мачты, стрелы, свет в иллюминаторах. Еще немного усилий – и я подплыву к нему. Схвачусь за якорную цепь, отдохну, а если будет нужно, продержусь до утра. Буду стучать в борт судна, кричать, вахтенный штурман спать не должен, хотя мои часы показывают пятый час ночи. Меня, конечно же, услышат, поднимут на борт. А там горячий душ, горячий чай и везде тепло, тепло.
Эти мысли прибавили сил. Продолжаю грести, но огни не приближаются. Кажется, что я замер на месте. А вскоре палубные надстройки скрылись из виду, огни стали менее яркими и все больше удаляются от меня. Снова течение разбило мои планы и мечты, отбросило назад от цели. И это уже вторая неудачная попытка спастись.
Меня все дальше уносило от места, где была жизнь. Но это уже за спиной, а впереди только темнота, бесконечная вода и холод. Отчаяние поселилось в моем сердце. Я устал, замерз и, главное, не видел выхода из этой ситуации. А может, его и нет. Значит, это конец. Все равно рано или поздно я замерзну. А может, развязать жгут на аппендиксе, пустить воду в гидрокостюм? Тогда, наверное, мучиться придется недолго…
В полном бессилии перестал грести, опустил руки, как поплавок поплыл по воле волн и течения. Смотрю на мерцающие звезды. Вот одна из них стала увеличиваться в размерах и движется в мою сторону. Наверное, это НЛО… Звезда все ближе и ближе. Пусть они заберут меня к себе, я согласен на все, лишь бы выдернули из этой ледяной ловушки. Провел рукой по маске. НЛО исчезло, превратившись снова в звезду. «Когда отчаяньем рассудок помрачен, на средства мнимые рассчитывает он», вспомнились прочитанные днем раньше слова арабского поэта. Сколол лед и с клапана маски – утренний морозец дает о себе знать.
Холод пробирается по моему телу. Пальцы ног онемели, появилась сильнейшая ломота в коленных суставах. Заныло в паху – ощущение каждого мужчины, входящего в ледяную воду. Кажется, и живот уже стал холодным. Грудь стянуло ледяным обручем. Вспомнилось, что замерзающих мучительно клонит ко сну.
Мысленно прощаюсь со своими родными и закрываю глаза. Но ни о каком сне не может быть и речи, так как все мое тело стало трясти. Выхожу из этого оцепенения и начинаю энергично работать руками и ногами. Снова плыву вперед, против волны, неизвестно куда, но главное – работать, работать, чтобы согреться. Через некоторое время мне это удалось. Умирать расхотелось.
Рассветает, начало седьмого утра. Осматриваюсь. Там, откуда меня несло волнами и течением, ни острова, ни маяка, они уже далеко. Зато впереди, слева, почти по курсу моего дрейфа – группа высоких, торчащих из моря скал. Чуть дальше виднеется другая группа таких же островков. Это острова Лисьи и Шишки. Сейчас они необитаемы, еще холодно. Позднее на них появятся сивучи и нерпы, образующие здесь крупные лежбища. Но все равно это земля, и я направляюсь к ней. Дует северо-западный ветер. Ночной шторм закончился, но волна все еще крутая. Снова приходится подгребать против волны. Появилось солнце, оно встает как раз между торчащими из воды скалами. Зрелище красиво, хотя ситуация не способствует любованию прелестями природы. Гребу к островам не менее часа, но все напрасно, течение проносит меня мимо них. И эта цель оказалась недостижимой.
Ситуация стала хуже некуда. Течение и северо-западный ветер уносят меня на юго-восток в открытый океан. Ближайшая суша в этом направлении только американский континент. Что делать? Надеяться, что меня на пути дрейфа подберет какое-то проходящее судно, глупо. Они проходят редко, да и вряд ли меня заметят. К тому же мой организм долго уже не сможет бороться с холодом.
Снова закрутились тяжелые мысли. Вспомнил о родных, хоть о них думал не только теперь, но на протяжении всего плавания. Сколько горя я причиню своим родным, они не смогут узнать, что было со мной, и где я. Что мне остается делать? Перемещать свое тело в ту сторону, где меня смогут обнаружить в любом виде. Значит, нужно плыть на запад или юго-запад, там острова наши, а дальше и японские. Проверив крепление оранжевого мяча на плечевом ремне, поплыл.
Справа на горизонте низкий, занесенный снегом берег острова Зеленый. До него далеко, он в стороне от направления моего дрейфа, но это суша, и я погреб к нему. Вскоре из-за острова появилось судно – шхуна, издалека очень похожая на мою. Шхуна идет через пролив в сторону острова Полонского. Значит, скоро она повернет и галсами станет прочесывать акваторию и обязательно найдет меня. Но она продолжает идти тем же курсом прямо и вскоре скрывается из вида.
Через некоторое время из-за мыса появилось другое судно и проследовало в том же направлении, не останавливаясь. Никаких поисковых галсов оно не делает, а идет по своим делам. Значит, ни капитан моей шхуны, ни ее владелец не сделали объявление по радиосвязи для промысловых судов, работающих в этом районе, что пропал человек. Поэтому меня не ищут и искать не собираются. Надежды мои рухнули, нужно надеяться только на себя.
Отлив кончился, течение исчезло, мое движение в открытый океан прекратилось. Вскоре можно ожидать обратного движения. Плыву я, конечно, медленно, часто останавливаясь для отдыха, силы уже на исходе. Во время остановки голова моя одиноко торчит из воды. Рядом села чайка, затем другая. К ним присоединились еще несколько птиц. Всего одиннадцать. Они окружили меня, кольцо сужается. Машу на них руками. Это птиц нисколько не пугает. Видимо, они чувствуют безвыходность моего положения и ждут своей добычи. Торопиться им некуда.
Вдруг они разом тяжело поднялись с воды и нехотя улетели. Что их спугнуло? Слева вижу идущее от острова Зеленый в мою сторону судно. Надо использовать этот шанс. Чтобы мне выйти на его курс и подойти как можно ближе, нужно плыть против волн. Отчаянно работаю руками и ногами. Судно проходит метрах в 50-80 от меня. Я прочитал его название – «Свирица». Что есть мочи кричу и машу над головой оранжевым мячом. Но дует встречный ветер, меня не услышали. Снова неудача. «Свирица» ушла в ту сторону, где по моим предположениям был остров Полонского, и встала на якорь.
Острова Лисьи, служившие мне ориентиром, уходят к востоку, в океан. Понимаю, что началось приливное течение. На этот раз стихия была на моей стороне, хотя и частично, ведь северо-западное волнение старалось вынести меня в открытый океан. Продолжаю бороться с ним, и если еще до сих пор жив, то только потому, что гребу без устали.
Снова из-за острова Зеленого в мою сторону идет судно. И опять с наветренной стороны. Шхуна прошла совсем близко. Все мои крики о помощи и размахивания мячом были напрасны. Меня снова никто не увидел. А если бы сообщили в районе промысла по радиосвязи о пропаже человека, то даже если бы не стали меня искать, то хотя бы на судах более внимательно смотрели по сторонам, и тогда наверняка я уже был бы найден. Но эти рассуждения утешения не принесли. Я снова наедине со своими проблемами.
Прошедшая мимо шхуна вскоре встала возле «Свирицы». Тут я увидел берег острова Полонского. Возле мыса кроме «Свирицы» стояли еще две шхуны, рядом сновали лодки, шла добыча ежа. «Свирица» была ближайшим ко мне судном, и я направил свои ласты к ней. Грести снова приходится против волны, как всегда. Взяв курс с упреждением на волну, решил проплыть немного вперед и уже потом повернуть к судну. Плыву больше часа, уже вижу людей, работающих на палубе. Скоро нужно повернуть к судну и плыть почти на волне. Живо представляю себя на борту судна, под горячим душем с чашкой обжигающего чая.
Неожиданно «Свирица», стоявшая на якоре бортом ко мне, повернулась в мою сторону кормой. Это значит, что началось течение и судно легло носом к водному потоку. Схема течений здесь сложная и направление на разных участках зависит от конфигурации островных берегов.
Меня уносит. Очередная цель, к которой я стремился, не покорилась. Я попал в ловушку, и течение никогда не выпустит свою добычу. Снова отчаяние. Сил больше нет. Суставы рук и ног от беспрестанных движений болят. Я уже не говорю о холоде. И хотя движения согревают меня, пальцы рук и ног не чувствуют ничего. При остановках по телу пробегает озноб. Холодовой диурез на протяжении всего плавания не покидает. Просто удивительно, откуда только в организме берется вода, но в последнее время каждые полчаса из меня выжимается очередная порция. Пить в то же время совсем не хочется.
Но более всего обидно, что все мои попытки терпят неудачу. Всего в километре-двух от меня стоят суда, на них люди живут, работают, радуются и даже пьют чай горячий. А я, осознавая все это, должен погибнуть в этом ледяном капкане. Это несправедливо!
Холод снова вывел меня из этого ступора. Трясущееся тело требовало тепла, а его можно получить только двигаясь. Что ж, поплыли дальше. Решаю больше не ориентироваться на суда, они почему-то взяли моду ускользать от меня в самый ответственный момент. Передо мной во всей ширине лежит остров Полонского. Он не близко, но я решил плыть к нему. Грести нужно, как всегда, против волн. Продолжаю свою рутинную работу, которая отнимает много сил, но согревает и дает хоть какую-то надежду. Может быть, за светлое время суток я смогу достигнуть острова, если у меня останутся силы.
Через пару часов изматывающей гребли различаю отдельные объекты берега, какие-то столбы, мачты – наверное, линия связи. Это радует. Продолжаю плыть. Краем глаза замечаю, что в мою сторону идут два судна. Что делать? Продолжить плыть к острову или направиться к судам? Если поверну в сторону судов, то потеряю все, чего достиг, продвигаясь к суше, меня обязательно снесет.
Одно судно шло с наветренной стороны, и плыть к нему нужно против волны. Второе, наоборот, было с подветренной стороны и, чтобы встретиться с ним, мне надо сплавляться по волне, практически не работая. Соблазн велик. Будь, что будет, рискну. Решаю плыть ко второму судну. И вот мы стремимся навстречу друг другу. Я даже как могу притормаживаю, чтобы не проскочить по волне и не сойти с курса судна. Они должны заметить меня. Я даже не в стороне, я прямо на пути судна, оно вот-вот подойдет.
Неожиданно метрах в трехстах от меня судно остановилось. С него сбросили две лодки, которые тут же отбежали в разные стороны. Но судно не встало на якорь, а легло в дрейф. Парусность судна несравнимо выше моей, и его понесло по ветру и волнам. Мне за ним никак не угнаться. Истошно кричу вслед, машу мячом, но все тщетно, меня не видят и не слышат. Пытаюсь продвинуться к шлюпкам, на которых водолазы с лодочниками разъезжают по точкам. Водолаз уходит под воду на поиск ежа, лодочник сидит в шлюпке, наблюдая за своим водолазом. Мои призывы о помощи никто не слышит. Лодки часто меняют точки погружений, все дальше удаляясь от меня вслед за своим судном. Злой рок висит надо мной. Сил уже нет, остров удаляется. Размышлять времени нет, поворачиваю в сторону другого судна и снова гребу. Шхуна не сдвигается с места, значит, стоит на якоре. Если повезет и она не уйдет, может, доплыву. Если нет, снова буду думать об острове.
Напрягая остатки сил, гребу, стараясь делать меньше остановок для отдыха. Стравил воздух из гидрокостюма, плавучесть уменьшилась, но грести эффективней, чем в сильно надутом костюме. Постоянно выглядываю над волной, на месте ли судно. Посмотрел на часы, был полдень. Значит сейчас на шхуне идет обед. Хоть бы они растянули его, отдохнули после обеда, поспали. 
Такой порядок есть на промысловых судах, но не на всех. А если он здесь соблюдается, то они будут стоять на якоре и нескоро уйдут. И я, может быть, успею до них доплыть. Плыву уже больше часа. Видимо, на сей раз, течение решило не мешать мне, а может, даже помогает, я его просто не ощущаю. Но нос шхуны направлен в мою сторону, значит, течение работает на меня.
И вот, когда я собрался поворачивать в сторону шхуны уже по волне, увидел, что по палубе идет человек. Он остановился на баке. Должно быть, сейчас начнется подъем якоря.
Ну почему мне так отчаянно не везет? До шхуны оставалась какая-то сотня метров. Кричу что есть мочи, хотя голос от холода уже подсел. Поддулся воздухом, чтобы стать крупнее, машу оранжевым мячом. Ветер дует почти в сторону шхуны.
Человек на баке остановился и стал поворачивать голову во все стороны. Сверху с мостика на крыло вышел еще один человек и тоже стал смотреть по сторонам, а затем показывать рукой в мою сторону. Меня заметили! Но все равно продолжаю кричать и махать руками. Через пару минут от борта шхуны отделилась шлюпка… Вцепляюсь в борт подошедшей лодки, перевожу дыхание, пытаюсь отстегнуть баллон, чтобы легче было вылезать. Но мои бесчувственные пальцы не могут найти пряжки. Лодочник, крепкий парень, вытащил меня из воды вместе с баллоном. На борт судна по небольшому штормтрапу вылезти никак не могу. Меня сверху выдернули и поставили на палубу. Ноги подкашиваются, нет сил даже стоять, я повалился на палубу.
Немного отдышался, пришел в себя. Посыпались вопросы. С какого я судна, давно ли в воде? Я назвал свое судно, сказал, что плаваю с двух часов вчерашнего дня. Оказалось, что провел 23 часа в ледяной воде. Без малого сутки. Я спросил, объявляли ли по радиосвязи о моей пропаже. Как и предполагал, такого объявления не было. С меня сдернули гидрокостюм, одежду, и, наконец, сбылась моя мечта – я попал под горячий душ. Вскоре согрелся, но пальцы ног так ничего и не чувствуют.
Мне дали сухую одежду, укутали. Ребята с «Дельты», а так называлась эта шхуна, стали угощать обедом. Есть совсем не хочется, хоть и не ел ничего сутки. Только пью и пью горячий чай, сказалось обезвоживание организма. От спиртного, которое мне настойчиво предлагали, отказался, оно никак не шло в этот момент. Добавил лишь пару ложек коньяка в чай.
Со «Свирицы» приехал водолазный врач-физиолог. Осмотрел и определил, что все у меня в порядке. Заставил выпить полную банку сгущенки. Подошла вызванная по радиосвязи моя шхуна и я перебрался на ее борт. На следующий день мы шли на Шикотан мимо островов и пролива, где я плавал. Вся акватория забита плотным льдом, чистой воды нигде нет.
Видимо, необходимо какое-то послесловие для всей этой истории. Позднее я выяснил, что когда меня потеряли в тумане, капитан связался с владельцем шхуны, спрашивал совета, объявлять ли по радиосвязи о пропаже человека. Тот приказал об этом молчать, искать самим. На шхуне не было всех необходимых для работы документов, поэтому было легче забыть обо мне, ведь никакими контрактными обязательствами мы связаны не были. Это на промысле не принято.
Потом, анализируя свое плавание, листал водолазную, медицинскую литературу. Публикаций о длительном пребывании человека в воде с такой низкой температурой найти мне не удалось. Водолазные нормы определяют допустимое время пребывания под водой в гидрокостюме при температуре 1-3°C в 1 час. Затем необходим перерыв в четыре часа для согревания организма. Мне удалось продержаться больше установленных критических норм. Возможно, мой случай внесет какой-то вклад в копилку знаний по этой проблеме и прибавит оптимизма водолазам, попавшим в подобную ситуацию. Не описывая всех симптомов переохлаждения организма, широко изложенных в литературе, приведу лишь свои ощущения, иногда, может быть, отличающиеся от классических.
Замерзать начал через пару часов после начала свободного плавания. Сперва закоченели пальцы рук и ног, полностью потеряв чувствительность. Известно, что до трети тепла теряется при охлаждении головы и шеи. Воздействуя на наиболее чувствительную затылочную область, холодная вода, как сильнейший шокогенный фактор, вызывает головокружение, рвоту, потерю ориентирования. Таких симптомов у меня не наблюдалось, может быть, потому что большую часть времени моя голова возвышалась над поверхностью воды. Однако штормовые волны, беспрестанно обрушивающиеся на нее, и обдувающий мокрый шлем ледяной морозный ветер отнюдь не создавали температурного комфорта. Когда же при коротких передышках ложился на спину, опустив затылок в воду, меня моментально начинала бить дрожь, заставляя принять исходное положение и продолжать усиленно грести, чтобы согреться.
Считается, что движения, работа мышц в холодной воде создают дополнительное тепло, но прилив крови к кожным покровам благодаря этим движениям увеличивает теплоотдачу. И чем интенсивнее движения, тем быстрее наступает гипотермия тела. В течение этих суток я работал непрерывно, не считая коротких минутных передышек. Наверняка теплоотдача организма была велика, но все-таки именно движение давало некоторое ощущение тепла, хотя холод постоянно пронизывал тело.
Под конец плавания энергетические ресурсы моего организма заметно истаяли, навалилась усталость, мышцы ослабели, движения рук и ног стали замедленными, болели суставы. Пить совсем не хотелось, хотя холод постоянно выдавливал из меня жидкость. Неминуемо создавалась ситуация, когда при наступившем переохлаждении, переутомлении, истощении, а также обезвоживании организма от холодового диуреза разовьется гипогликемическая кома, с резким падением содержания сахара в крови. Наступает расстройство памяти, судороги, потеря сознания, остановка дыхания. До этой стадии, до того критического предела своего организма, за которыми следует гибель, я не дошел, но, наверное, это было где-то рядом.
По данным американских исследователей, у водолазов, неоднократно подвергавшихся длительному воздействию холодной воды, вырабатывается некоторая адаптация к термическому стрессу, повышается сопротивление гипотермии и наблюдается ускорение основного обмена веществ в ответ на холод. Возможно, мой опыт работы в последние десять лет в холодных курильских водах позволяет отнести себя к этой категории водолазов.
Урон для здоровья моего 56-летнего организма после плавания был минимальным – легкий бронхит, герпес на губах и обморожение незащищенных шлемом участков кожи. Кожа через неделю слезла и обновилась, бронхит и герпес быстро вылечились. Три дня после вызволения из холодного плена из-за больших энергопотерь наблюдалась мышечная слабость. А вот пальцы обеих ног, в наибольшей степени подвергшиеся переохлаждению, получили нервную чувствительность только через два месяца, без лечения. И еще не менее трех месяцев не было ни одного дня, чтобы я, закрыв глаза, снова не оказывался среди волн в своем бесконечном плавании.
Что касается борьбы со стихией, течением и волнением, то тут оценка неоднозначна. Конечно, я сопротивлялся им, как мог, рук не опускал, но оказалась ли борьба успешной, если бы я не доплыл до судна? Смог бы добраться до острова (а подобрали меня в 5 км от него) и выбраться на берег или меня снова течением отбросило бы в открытый океан, изматывая до предела мой организм? Не знаю, не уверен. Стихия все-таки сильнее человека. Мне помогло благоприятное стечение обстоятельств, мой опыт. На протяжении всего плавания не было паники, истерик, сковывающего все действия страха. Было какое-то равнодушие к возможному фатальному исходу, казалось, даже мысли замерзли в голове. Скорее всего, это следствие заторможенности психики из-за гипотермического стресса.
Приехав домой, отдохнул, успокоился. Свое обещание не сдержал, водолазное снаряжение не выбросил. Прошло некоторое время, и я вновь на Курилах и опять в проливе Полонского. Густые туманы плотно висят над акваторией, неделями закрывая берега близлежащих островов. В это же время года приливо-отливные течения наиболее быстры. Такое сочетание природных явлений уже вызывает у меня ужас. Но это не останавливает работающих со мной и еще не пуганых водолазов. Они смело уходят на лодках далеко от судна и их то и дело накрывают волны тумана. Мой пример им не наука. Да и вообще русскому человеку не свойственно учиться на чужих ошибках. Он должен обязательно пройти через них сам. Хотя надо признать, что риск – неотъемлемый элемент профессии водолаза. Но риск разумный.
Текст: Вениамин Мануйлов (Кандидат географических наук, более 30 лет занимающийся изучением прибрежной зоны моря с помощью водолазной техники. Владивосток)
Фото: Александр Аристархов, Вениамин Мануйлов
Архивная статья из № 3 (51) за 2007 г.
Метки: Океан событий...
