Архивная статья из № 4 (46) за 2006 г.
Евгений Томашов, 48 лет, создатель и хозяин дайв-центра «Абисс» на Мальте, инструктор CMAS ***, инструктор-тренер IANTD, TDI, ребризер Inspiration, Evolution, Expedition Trimix Instructor, Technical wreck diver Instructor Trainer и т.д. и т.п., всего не упомнишь. Подводный оператор и режиссер, создатель фильмов.
На сегодняшний момент я всех отговариваю заниматься техническим дайвингом. Для этого человек должен иметь, прежде всего, расположенность, быть готов физически, материально, морально. Надо понимать – это не командная деятельность, не физкультура, здесь каждый думает и принимает решение сам. Когда еще есть в голове какие-то мысли, кроме «вперед и с песнями», тогда может получиться такой вот технодайвер. Естественно, должно быть свободное время. Достаточное количество людей хотели бы заниматься этим, они могут себе это позволить финансово, они умеют – у них нет времени. Нет возможности постоянно поддерживать себя в форме. Два-три раза в год, даже по 10 дней – этого, конечно, мало. Навыки уходят, человек не успевает адаптироваться. Ныряет-ныряет, ныряет, вроде все хорошо, и опыт есть на тот момент, но проходит полгода, а он еще помнит себя тренированным как полгода назад, предположим. Так и случаются неприятные ошибки.
Я нырял не особенно глубоко, на 140 метров, это было несколько лет назад, когда еще хотелось нырять глубоко, было интересно… Как ни странно, остановил меня видеобокс. Посмотрел на свой сплющенный бокс на ста сорока, решил, что его раздавит уже тогда. На тот момент частью погружения была именно съемка, я стал думать про какую-то аппаратуру глубоководную. Пока думал, у меня пропало желание нырять глубоко, потому что, глубоко ныряя, не успеваешь… Да, ничего не успеваешь…
ДОСААФовская инструкторская корочка у меня 20 лет. Начинал учиться в Питере в филиале клуба «Поиск» в какой-то подворотне, и о нырянии говорить было нельзя, там были два ржавых баллона, заунывные рассказы, дали один раз попробовать поплавать – и это был предел мечтаний. На самом деле, в детстве я каждое лето проводил на юге, под Одессой, поэтому на море, можно сказать, вырос, и там и начал нырять. Потом работал инструктором в Питерском клубе DDD, потом нырял от случая к случаю. Когда начали выезжать, нырял в разных дайв-центрах за границей, работал там бесплатно, еще платя деньги за погружения. Работал с русскими. Когда это только началось, когда поехали русские, это были сложные клиенты для всех иностранцев: определенный контингент, который ничего не понимал, и объяснить им что-то было тяжело, потому что они все в жизни знали и за все у них было заплачено. В Испании, на Канарах, на Мальте.
Как-то в один день посмотрел на все то, что в стране происходит, на тот момент я руководил научно-исследовательским институтом в Питере, на все это безобразие, сделал себе татуировку, и больше не вернулся в институт.
Идея открыть дайв-центр была давно, ясно было, что дайв-центр должен быть на море, и, естественно, первое, что он должен позволять – это нырять самому. То есть все свое плюс еще как-то занят, какой-то бизнес, который должен приносить деньги. Сейчас понятно, что никакого отношения это не имеет к удовольствию, развлечению. Инструктор получает удовольствие, наверное, не от погружений… Если он отвечает за людей, а он должен следить за группой, ему некогда созерцать красоты и получать удовольствие.
Мне нравится учить. В дайвинге мне до сих пор нравится учить. Только в том случае, если человек хочет учиться. «Когда наступит время, появится учитель». Если люди готовы воспринимать знания, я с удовольствием ими делюсь, начиная с опенвотеров. Всем рекомендую перед началом погружений – читать, и не просто руководство по какому-то курсу. С человеком, который читает энциклопедию Тома Маунта, разговариваешь совершенно по-другому. И потому, как он прочитал, ты уже понимаешь, какое у него будет отношение к дайвингу, к обучению, ко всему. Стараюсь людям донести, что обучение – это инструмент. Не получение карточек, не самоцель. Основное – это надо измерять опасность того, чем ты занимаешься. Прежде чем войти в воду, обязательно подумай, как из нее потом выйдешь, и, если будет какая-то аварийная ситуация, просчитай, как из нее выходить, исходя из того, что может случиться. Случиться может всякое. И даже не связанное с дайвингом.
Если мы договорились, что есть стандарты, и мы выбрали эту систему обучения, почему нужно их нарушать?
Такой же метод продуманный и в подборе снаряжения. Я никаких шахидских методов не придерживаюсь, где короткий, где длинный шланг намотан, с какими кольцами… люди все разные, у меня у самого конфигурация меняется по необходимости. Но все должно быть обосновано. Отказы снаряжения у меня были, конечно, и кончались плохо. И мое отношение выработалось не как у умного человека, на опыте других, а именно на своем опыте. Просто я стараюсь два раза на грабли не наступать. Когда у меня кто-то ныряет, не могу спокойно сидеть на берегу. Хожу, смотрю есть ли пузыри, наверное, это мои… Проще самому нырять!
Всех убеждаю, что не стоит заглядывать бездне в глаза. Это не здорово, потому что глаз у нее нет. Лучше хорошо нырнуть на 60 метров, чем плохо нырнуть на 90. Все зависит от объектов, если есть интересные объекты на 50 метрах, я лучше буду нырять на 50, чем на 70. Я выбрал бы более мелкий объект, он более интересен, там больше времени, больше возможностей. Не интересуют меня такие погружения: спустился по веревке, на нужной глубине остановился, хотя я иногда и делаю. Есть люди, которые хотят сделать такие погружения: «Мне надо». Я долго объясняю, что это ему ничего не даст, что это неинтересно… Побыть в толще воды, 2 минуты на грунте, остальное время – на веревке… Я лучше вместо этого сделаю что-то другое. Когда объект действительно интересный, дело того стоит, и ради этого приходится потом долго висеть. Такое погружение еще и достаточно дорого, один на один я не хожу на такие. Беру вниз минимум еще одного инструктора, чтобы был… Обязательно группа поддержки на промежуточной глубине, развеска баллонов и хотя бы еще 2 человека на обеспечении – они должны быть такой же квалификации, в такой же конфигурации, чтобы могли оказать помощь.
Женщина-дайвер отличается от мужчины-дайвера просто потому, что она физически по-другому устроена и не может выполнять ту работу, что делает мужчина. Но преимуществ у мужчины на глубине я не вижу никаких. При подготовке погружения мы уравниваемся в шансах. Когда все хорошо, все хорошо. А в аварийной ситуации не обязательно женщина среагирует по-женски, а мужчина по-мужски. Очень важно, чтобы люди были подобраны, знаешь, от кого что можно ожидать, и они знают, что можно ожидать от тебя. Есть люди, которым я говорю: больше не надо к нам приезжать. Те деньги, которые они платят дайв-центру, совершенно не адекватны той ответственности на мне и той опасности, которую они представляют для других людей. И если раньше мне это было неловко говорить, думал, может, люди исправятся, теперь я достаточно жестко говорю: я не буду с тобой нырять, потому что не чувствую, что ты поступишь так, как следует, потому что уже была такая ситуация.
Ребризер-дайверы – это сейчас отдельная каста. Да, удобней нырять, когда в группе все на ребризерах, и дело даже не в пузырьках. Но ребризер – это всего лишь инструмент, еще один, который позволяет под водой что-то делать. По-другому. Который в любом случае требует больше ответственности, потому что он еще больше усложняет процесс. Если мы ныряем по определенным стандартам на более сложном оборудовании, у нас более высокая дисциплина, в этом случае он открывает нам большие возможности. Проблема в том, что обучение – ступенчато. Человек, который был квалифицированным тримикс-дайвером, только что нырял на глубокие корабли, с «пенетрацией», надев ребризер, снова становится почти рекреационным дайвером, и пока он не почувствует себя уверенно в этом аппарате, должен будет погружаться на небольшие глубины, делать бездекомпрессионные погружения. Если человек это осознает, делает это – ему хорошо. Купив дорогой ребризер, ты не становишься кем-то другим. У тебя просто появилась более сложная техника, которая требует более серьезного отношения. Как с камерой, как со всем остальным.
Затонувший корабль – это не просто железо с названием, это кусок затонувшей истории. У нас есть немецкий торпедный катер, он находится прямо у выхода из Валетты, на него ныряешь и понимаешь, насколько отчаянные были люди, что подходили под самые батареи ставить минные поля. Даже сейчас, в мирное время, когда стоишь на этих координатах, видишь, насколько это было опасно.
С точки зрения найти что-нибудь на объекте – золото-брильянты, богачество? Наверное, это уже не интересно, и пускай оно лежит там, где лежит.
На самом деле не знаю и не помню, хотел ли я стать моряком. Хотя окончил Морскую школу. Сейчас прочитал такое количество литературы – от документальной до фантастической, что, когда ныряю на корабль, понимаю, как там все было устроено, что делали люди, как они спасались или не спасались, спаслись или нет, реконструирую. В голове выстраивается некий сценарный план, вижу, как бы я это снял. Снято.
Сейчас, наверное, я нахожусь в том состоянии, когда можно одну дверь закрыть, другую открыть. На самом деле я уже ее открыл. Это съемки. «Француз» (фильм получил призы на международных фестивалях подводных фильмов в 2003) – это вообще другое, это домашнее, клубное видео, без заявки на что-то большое. Да, получали призы. Было событие, было желание, были возможности. Захотелось попробовать себя, но продолжать в том же русле на сегодняшний день уже неинтересно. Это шаблон, может быть, немножко в стороне, но все равно это то, что мы привыкли называть «подводные видеофильмы». Они все, включая и BBC, и National Geographic, построены одинаково, и могут быть лишь более интересные съемки, более интересное повествование. На Мальте самая большая в Европе студия фильмов, не воспользоваться таким шансом было бы неправильно, и сейчас мы сотрудничаем. Проекты на студии: чистили канализацию… (шутка). Помимо съемок больших фильмов, на студии постоянно снимаются рекламные ролики. И если проект маленький, а не большой, это не значит, что в него вкладывается меньше труда и времени. Просто все более сжато. Абсолютно тот же подход. Конечный результат занимает несколько секунд, минуту или полторы, то на эту минуту тратится неделя труда, с семи утра до семи вечера и дольше. Считать большим творческим направлением участие в рекламе, с одной стороны – смешно. С другой – это опыт, в рекламе все сжато, намного быстрее от начала до конца. Конечно, интересней попробовать себя в игровом кино.
Для себя сейчас мы остановились на стандарте High Definition TV, у этого стандарта огромные преимущества, в пять раз разрешение стало больше, но снимать так, как снималось на DVcam, просто невозможно: качество картинки выше, поэтому вылезает все то мелкое, что раньше было незаметно. Получается, что надо использовать другой подход, в воде использовать операторские краны. Чтобы снять какой-то красивый, хороший материал, надо приложить достаточно серьезные усилия, одному это уже не сделать, должна быть команда, подготовленная, это не могут быть случайные люди. Есть у меня один командир такой, кроме Насти (Анастасия Будыхо, жена, соавтор во всем), конечно. Это Пашков Андрюха. Он приезжает, мы с ним что-то снимаем, непонятное, и в процессе съемок вырабатывается ощущение, что надо делать. Если раньше можно было снять небольшой объект за два-три раза, подводную лодку, например, причем изнутри и снаружи, то сейчас один раз требуется, чтобы снять два-три плана при той же затрате времени, при том, что есть квалифицированный персонал… А на кинопленку – еще все смешнее, на одной камере в воде при съемках в бассейне работает 2-3 человека, это без света, просто за камерой. При том, что на поверхности есть бригада, которая обслуживает бокс. Если съемки в море, то все еще более усложняется.
Задач снимать кино на большой глубине ни у кого нет. В кино главное – свет, там светом все рисуется. Поэтому преимущества HDTV в документальных съемках налицо.
На сегодняшний день интересует отсутствие музыки (в своих съемках). Музыка нужна, когда есть какой-то провал по смыслу, и надо чем-то это дело заполнить. Хорошо такой страшной жесткой музыкой, Rammstein мне нравился очень: тутум, тутум, дайверы, страшно, жутко, все довольны. На сегодняшний день хочу, чтобы музыки было минимум.
На самом деле то, чем я сейчас занимаюсь, мне очень интересно. Наверное, это и хобби, и работа. Мне тяжело делать работу, которую я не люблю. Если меня начинает что-то тяготить, стараюсь менять. Конечно, и это пришло с возрастом, любой человек, нормальный, вынужден что-то делать, если мы говорим о бизнесе, а дайв-центр – это бизнес. Я должен это делать хорошо. Если я показываю, что мне это не нравится, что мне это противно, я в этом месте проигрываю.
Если бы это был не семейный бизнес, наверное, я бы уже устал. А так он получается… Нам не хватает времени пообщаться, потому что постоянно какое-то движение, не успеваем съездить куда-нибудь вместе, все время в разные места – всюду дела. То, что семейный – здорово… Когда становится тяжело, смотрим друг на друга – ну это же наше… У нас нет выходных. На Мальте во всех дайв-центрах есть выходные. Некоторые посмотрели на нас – и у них тоже уже выходных не стало. От чего отдыхать, если это хозяйство? Как корова, которую надо каждый день доить.
Мальта – сказочный остров, море, мы занимаемся любимым делом. Люди, новые отношения, новые знакомства, контакты. Здесь очень важно, как ты себя поставишь. Если ты начинаешь по русскому обычаю что-то говорить и не делать, здесь это долго не проходит. Один, два, три раза, как бы ничего резкого не происходит. Остров маленький, людей мало. Людей в бизнесе еще меньше. И поэтому не только то, что ты сделал, а как ты говоришь и как думаешь, становится всем известно. И есть какие-то вещи, которые они никогда не простят иностранцу: здесь нельзя переманивать клиентов, здесь нельзя демпинговать ценами, а если у тебя это получится на какое-то время, то потом все равно будет только хуже. Здесь надо вести честную игру. Изначально. Рано или поздно все равно узнают кто ты, что за человек.
Подготовила: Светлана Мурашкина
Фото: Александр Аристархов
Метки: Снимая маску...
