Сказка про военную хитрость и тыловую простоту.
Разум побеждает во всех направлениях, наша главная задача – не попасть под гусеницы
(Из объединенной памятки учителю литературы и военному атташе)
Что сынок, не спишь? Темноты боишься? Будешь себя во сне хорошо вести, папа лампочку обратно вкрутит. А почему икаешь? Вчерашнюю сказку забыть не можешь? Сейчас папа тебе другую расскажет, и ты быстро забудешь предыдущую. Сегодня я тебе расскажу, как Родину надо защищать. Да-да сынок, ты не ослышался, папа сказал это слово именно с большой буквы.
Подробнее…
Как-то раз, в одном международно-кровопролитном недоразумении, захотел неприятель применить знаменитую военную хитрость, чтобы побыстрее добраться до сердца любого народа – государственной столицы. Пойти в обход. Приспичило кровососу иностранному нанести подлый удар в спину защитников отечества. Нашли проводника опытного, а по совместительству, как это часто бывает в трудную годину- сволочь продажную. Из тех аборигенов, кто родиной в кредит не торгует. Только по предоплате. Доведу, говорит по окружной, в лучшем виде. Комар носа не подточит, мимо постов и санаториев партизанских. Ну, доведешь, так доведешь. Перекусили на скорую руку. Пошли.
На третьи сутки стали путники заметно уставать. И климат для них, какой-то незнакомый, и дорога, прости душу грешную, какая-то подозрительная, н и разметок, ни светофоров.
Первым пострадал от этой дороги капитан Буанасье. Указательный палец на ноге подвернул. Остановились, пристрелили за симуляцию. Жалко беднягу, весёлым парнем был, на семи языках мог любого послать… На верную смерть.
Через триста метров повар Дебассар похлёбку разлил. Похлёбка была задумана из рыбных тушек и последнего запаса картофеля. Пристрелили. И тут же заплакали голодными слезами…
Часа через два, в серьезной луже, утоп артиллерист Эльбеф. Вместе с пушкой, прислугой и рекомендательными письмами. Пристрелили всех семерых. Рекомендации переписали на вдову. Дальше шли молча.
Рядовой Пиньон вспомнил старый анекдот. Рассказывал долго и обстоятельно. В конце концов забыл чем там все закончилось. Вспоминать не было настроения, и не дождавшись реакции товарищей пустил себе пулю в лоб. Получилось смешно.
Остановились на большой опушке и пристрелили расстреливающих, чтобы успокоить нервы и совесть. Тронулись дальше. Умом. Потом пристрелили первых — пусть в следующий раз не торопятся и последних – чтобы больше никогда не отставали. Пересчитали живых и расстреляли каждого второго. По их телам удалось провезти телеги с легко ранеными…
Во время заката пристрелили всех желающих. Вместе с любовницами. Разумеется, по добровольному желанию последних. Дальше шли не останавливаясь…
Перед самым утренним расстрелом, когда вот-вот должно было показаться солнышко, вся вторая рота Гош-Гюйона совершенно некстати захлебнулась в грязи. Их решили больше не трогать и, вообще, беречь патроны.
Но перед самым завтраком покончил с собой командир, граф де Дюссак. Ничего не попишешь, пришлось остановиться, отменить трапезу и созвать внеочередной военный совет. Пятый за сутки. Кинули вверх монетку и выбрали нового командира. Молодого, местами подтянутого, пока энергичного. Как он, бывало, тянул на смотрах носочек сапога! Чистый пруссак! Этот способен вывести хоть откуда! И тут же его расстреляли, чтобы уберечь биографию от возможных ошибок.
Дорога резко повернула на юг без всяких предупреждений и стала ещё хуже. Кому грязь доходила чуть ниже погон, оставили пока в живых. Опять сели за карты выбирать старшего. Голосовали на пикового валета. Добровольцу обещали жизнь и немалое вознаграждение местными невестами, по прибытию в первый же населённый пункт. Пытавшихся уклониться, ссылавшихся на здоровье и крепко пьяных, уничтожали за саботаж.
Переругались, переплевались на дуэлях, позже под угрозой расстрела помирились и пошли дальше.
К вечеру офицер Н. (в завещании умолял не упоминать его фамилии) почувствовал неладное, и, при попытке скрыться в кустах, был с почестями погребён вместе с письмами от невесты, которые сам себе на привалах и сочинял.
Пристрелили всех, кто мог двигаться по такой дороге. За измену. К ночи кончилась и она…
Дошла очередь пристрелить всех пленных и лошадей, чтобы не фыркали, когда на душе и так тошно. Граф де Борода сам напросился себя пристрелить. У него были льготы за другую кампанию и ему разрешили. Через оформление приказом. Начальник штаба поворчал, но подписал задним числом, штабная крыса. Оказалось, приказ не из чего исполнить, ствол пистоли графа был до курка забит донесениями на товарищей. Граф побледнел, потом очухался: де Борода в любой ситуации должен оставаться, прежде всего мужчиной. Он уверенным движением профессионала выбил пулю из магазина и с силой швырнул её себе в рот. Попал с третьего раза. Вот что значит — наполеоновский стрелок! Затем вытаращил широко глаза и лёг поперёк этой чудной дороги в неудобной для описания позе…
Костромской крестьянин Иван Сусанин всю дороженьку считал спиной выстрелы. На уже сбившееся со счёта утро понял, что уводит всё дальше и дальше самого себя. Остановился, оглянулся, одарив живот аршинным крестом.
Ах, зачем он это сделал, оглянулся. Как любит всякий русский оглядываться назад. Пуля, невесть откуда летевшая по своим делам, уложила его наповал. Пуля-дура, куда же ты мчишься? Чужая, своя ли, кому от того легче, а хорошего человека нет. Поговаривали, правда, что где-то, неподалёку, партизаны озоровали на отдыхе…
Через триста пятьдесят лет разобрались.
Ивану Осиповичу Сусанину объявлена вольная. Посмертно. Партизаны за не доказанностью реабилитированы. Посмертно. Дорогу, преградившую путь захватчикам, решено назвать историческим памятником и не ремонтировать.
Теперь она охраняется государством. Посмертно.
В связи с тем, что в братской Польше ещё только раздумывают о вступлении в противоположный нам военный блок и в целях укрепления старых дружественных уз между нашими странами, впредь именовать захватчиков французами, как это составители школьных учебников предусмотрительно и сделали.
Само собой понятно, сие мудрое решение останется в силе лишь до той поры, пока в далёкой, но не обидчивой Франции, не вспыхнут протесты. Тогда авторы будут обязаны в трёхдневный срок подобрать захватчикам другую национальность.
Да сынок, чего-чего, а этого навыка и плохих дорог нам не занимать. Понравилась сказка? Тогда перестань капризничать, а папа пока лампочку на место ввернет и музыку потише сделает. Это Глинка сынок. Нет, не уменьшительно-ласкательное. Фамилия такая, одного безымянного композитора. Тоже кстати патриотом был. Я его для фона поставил, чтобы соседи стуками в стену не перебивали. А вообще-то уже пора спать, а то завтра опять на работу не встанешь. Спокойной ночи, сынок.
Книга Сергея Дединского «Любовь с первого выстрела»
Рубрики: Юмор
Метки:
