Архивная статья из № 3 (45) за 2006 г.
День 3 октября 1942 года для капитан-лейтенанта Бурнашева был не из легких.
С другой стороны, могло быть гораздо хуже – по закону военного времени можно было и под трибунал загреметь… Несколько часов назад лодка вернулся из двухнедельного похода. Не прошло и суток, а он укладывает вещи в своей маленькой каюте, чтоб не вернуться сюда никогда. Короткое прощание с экипажем. С этими людьми он провел больше года… Длинный срок на подлодке…
Сложно сказать когда началась эта история для нас. Пожалуй, можно считать отправной точкой октябрь 2002 года, когда мы с oдесситами впервые начали обсуждать возможность экспедиции к лодке у Змеиного. Хотя нет, правильнее будет взять за отправную точку дату 60 годами ранее, а именно 3 октября 1942 года. В этот день Щ-212 вернулась из очередного похода к Босфору. Уже второй раз командир Бурнашев возвращается в базу без результатов. Командование недовольно. Ни одной встречи с противником за два похода. Что это – саботаж или просто стечение обстоятельств? Впрочем, Бурнашев отчасти сам спровоцировал подобную ситуацию. Оба похода он держится от берега на большом удалении, а в последнем походе эту ситуацию усугубляет ошибка штурмана. Естественно, что шансы встретить конвои противника в открытом море практически сводятся к нулю. 
Так в чем же смысл подобного поведения командира? В который раз перечитываю послужной список лодки за 1941-1942… Да нет, это не трусость. Посудите сами. Годом ранее осенью 41-го лодка подрывается на мине UMA в районе Варны. Тогда спасло только то, что мина зацепилась за отключенный «Краб» (пневматическое устройство для перерезания минрепов и сетей), а не взорвалась рядом с бортом. После ремонта – три транспортных похода в осажденный Севастополь. За два первых лодка доставляет 54 тонны боеприпасов, 6тонн продовольствия, 27 тонн бензина, при этом вывозит в Новороссийск 117 человек, по большей части раненых. Накануне 27 июня, возвращаясь из второго похода в Севастополь, лодка подвергается двухчасовому преследованию катерами противника, а после всплытия – массированной атаке бомбардировщиков. Тем не менее, в тот день Бурнашев заводит Щуку в базу, а уже 30-го опять выходит на Севастополь. Трое суток лодка лежит на грунте перед входом на главный фарватер невдалеке от Севастополя. Но прорваться через плотную оборону противника в этот раз не суждено. Бурнашев сбрасывает груз в море и возвращается в базу.
В ночь на 22 апреля 2006 года в 4 часа утра сонный вахтенный матрос Украинской береговой охраны с недовольным лицом предстал перед автомобилем. Жмурясь, ослепленный фарами, сверил документы и открыл ворота в базу. Уже почти двенадцать часов как мы грузим оборудование, газ и провиант на борт «Аратты». Шесть пикапов… Все это добро равномерно распределяется по помещениям бота. Этим утром мы выходим к острову Змеиный.
По плану в течение недели мы должны работать на объекте, который впервые увидели в 2003 году. Тогда, три года назад, нам удалось сделать только два погружения, и из них только одно проникновение внутрь. Результатами же того похода стал теоретический вывод, но…
Из относительно недавней истории… Летом 1975 года гидрография во время проведения плановых работ в районе острова Змеиный обнаруживает неопознанное возвышение над грунтом. Для обследования объекта приглашаются аквалангисты-любители николаевского клуба «Садко» под руководством Михаила Коновалова. Во время короткого погружения ребята обнаруживают подводную лодку с оторванной носовой частью. Год спустя Аварийно-спасательная служба КЧФ определяет, что лодка, покоящаяся на грунте, – это Щука X-серии (об этом говорит характерная форма рубки лимузинного типа), причина гибели – детонация боезаряда торпед в результате подрыва на мине. Во время контрольного траления вокруг объекта были обнаружены, а после подорваны несколько боевых зарядов торпед и немецкая неконтактная мина. Попытка подъема лодки была прекращена по причине полной неясности о состоянии торпед в кормовых торпедных аппаратах. По итогам работ военные делают вывод, что лодка, скорее всего, носит тактический номер 208, 213 или 212 – все эти лодки погибли в 1942 году примерно в этом районе.
В ночь на 21 октября 1942 года на позицию 44-45 выходит Щ-207, командир – капитан-лейтенант Панов. Это становится жарким местом. Чуть более месяца назад отсюда не вернулась 208-я. После на позицию выходил Бурнашев на 212-й, но, похоже, он вообще не лез к черту на рога, за что и поплатился, вернувшись в базу. А всего неделю назад с этой позиции не вышел на связь Исаев, командир 213-й. По дороге Панов получает приказ действовать только на позиции 44, что он и делает, патрулируя район в 10-20 милях от Фидониси (прежнее название Змеиного). 26 октября в 2.53 из надводного положения с дистанции 18 кабельтовых он безуспешно атакует германский большой охотник Xanten. Корабль уклоняется от торпеды, а лодке удается уйти без преследования. Если атака увенчалась бы успехом, это была бы хорошая месть. Копаясь в различных источниках, я не единожды натыкался на идею о том, что именно охотник Xanten стал причиной гибели Щ-208.
Вечером 29 октября командир Щ-207 Н.А. Панов, находясь на севере позиции 44, наблюдает, как со стороны острова Фидониси двигается конвой румынских кораблей, среди которых минзаг «Мурджеску» и вспомогательный крейсер «Дакия». От атаки он отказывается, считая, что лодку обнаружили, да и постоянные проблемы с рулями глубины не дают спокойно маневрировать. Интересно, что, если Панов несколькими часами ранее был бы севернее миль эдак на восемь, он получил бы ценнейшие данные для нашего командования, а всей нашей истории могло бы просто не быть. Но это было за пределами его патрулирования. Утром именно этого дня минзаг «Мурджеску» выставил серию заграждений, в том числе и минное заграждение S44, состоящее из 200 мин типа EMC.
Саппорт выходит из воды, улыбаясь. Ребятам с первого раза удалось завести толстенный конец на Щуку, закрепив «Аратту» прямо над рэком. Это наш второй совместный поход с «Лабораторией подводных технологий». В прошлый раз, в 2003 году, мы сделали съемку внутри лодки, но более подробно обследовать объект так и не удалось. Теперь же в наших планах пошаговое обследование всей лодки, цель которого – материально подтвердить предположение, что эта лодка имела номер 212, – именно эту версию, анализируя различные источники, мы выдвинули три года тому.
Интересно, что часть людей, включая некоторых историков, просто подняли нас на смех. Ведь на протяжении почти тридцати лет эту лодку на 99% считали 208-й.
При этом главным проколом нашей версии стали конструктивные особенности Щ-212, а именно, сетепрорезатель «Сом» на форштевне. Ведь он был только на 212-й. А у нашей лодки его нет… Точнее сказать, не то, что нет… Никто так и не смог вспомнить, есть он или нет, т.к. специально его в тот раз никто не разглядывал, а при таких условиях, находясь на глубине 30 метров в 4-6 градусной воде, погружаясь на воздухе, человек редко замечает нюансы, на которые не акцентирует внимание специально. Вот и получилось, что внесли путаницу, а доказательств никаких. Одним словом, собираясь в этот поход, мы четко понимали – надо подтвердить нашу догадку или опровергнуть, но сделать это обязательно! Конечно, идеальным доказательством являются документы или какие-либо вещи, на которых могли бы быть указаны фамилии членов экипажа. Ну что же, цель поставлена, вперед! Физически подготовка выхода заняла четыре дня. Одесситы взяли на себя обязанности по техническому обеспечению похода и, если понадобится, по инженерным подводным работам. Исследовательская и съемочная части предприятия легли на ОКТОПУС. Хотя, наверное, разделять таким образом несправедливо. Работали все вместе, помогая друг другу.
23 апреля 2006 года первая группа уходит под воду для обследования состояния корпуса субмарины и оценки возможностей входа внутрь различными вариантами. В прошлый раз мы проникали в лодку через открытый люк седьмого отсека, держа в руках один баллон. В этот раз мы отвергли этот вариант из-за неразумности подобного проникновения с точки зрения безопасности, да и планируемое донное время – далеко за рамками одного баллона. Делаем первые съемки.
Результаты осмотра, подготовленные по итогам первой серии погружений и съемки роботом «Гном». LAT 45 10.644 N; LONG 30 08.409 E. Видимость до 10 метров, вода 4°С. Основная часть лодки лежит на глубине 36 метров с креном на правый борт примерно градусов 15-20, курсом 300° (в данном случае эта цифра взята с наручного компаса и не является абсолютной истиной, т.к. рядом с таким огромным объемом металла у компасов наблюдается заметная погрешность). Оторванная носовая часть лежит по левому борту лодки примерным курсом 200°. Носовая часть лежит на правом борту, форштевень практически заходит под основную часть субмарины в районе третьего-четвертого отсеков.
Разлом лодки произошел по второму отсеку. Точнее сказать, от второго отсека практически ничего не осталось. Разлом произошел от сильнейшего взрыва изнутри, о чем свидетельствует вогнутая переборка между вторым и третьим отсеками, полное отсутствие переборки между первым и вторым и, собственно, части самого первого отсека. Это вполне подтверждает версию о детонации торпедного боезапаса, который хранился именно во втором отсеке. С учетом того, что в этом районе стояло минное заграждение S44 из мин EMC, это выглядит вполне правдоподобно. Мины этого типа имели колоссальную массу взрывного вещества – 275 кг. Вероятность для ПЛ выжить после такого взрыва ничтожно мала (кстати, после гибели АПЛ «Курск» одной из версий была детонация торпед от взрыва мины EMC германского производства).
Кормовой люк в седьмой, а также основной люк в четвертый отсек открыты, люк в первый отсек закрыт. Люк в седьмой отсек свободен для проникновения. Этим ходом мы воспользовались в прошлый раз. На штатном месте для шлюпки перед люком в седьмой отсек обшивка легкого корпуса полностью сорвана. Самой шлюпки рядом с корпусом при ближайшем осмотре не обнаружено. Обшивка легкого корпуса в районе рубки, а также обшивка самой рубки находится в весьма плачевном состоянии – это наблюдение мы сделали еще в 2003 году. «Лимузинность» не угадывается вообще. Это странно. Ведь по отчетам 1976 года водолазы идентифицировали лодку именно по типу рубки. С тех пор на ней никто глобальных работ не вел…
Люк в центральный пост практически свободен, но по середине шахты перпендикулярно трапу торчит труба или кусок кабеля. После расчистки люк возможен для проникновения. Вокруг лодки разбросаны остатки аккумуляторных батарей. Разлом затянут сетями и частично обрушившимися конструкциями лодки, но проникновение возможно без дополнительного демонтажа таковых. Дверь в третий отсек приоткрыта (по итогам поездки 2003 года мы сделали ошибочное предположение, что третий отсек так же уничтожен взрывом. Неточность закралась по той причине, что основная наша работа была в седьмом, шестом и пятом отсеках).
Это интересно, но в первый день погружения из шести человек в воде ни один не посмотрел на особенности форштевня. Плановое обследование носовой части и попытка проникновения будут завтра…
Завтра наступило, но совсем не так, как ожидалось. В полпятого утра мы подорвались по авралу. К этому моменту шторм уже дошел до четырех балов и явно собирался порезвиться покруче. Бот сорвало, а тяжелый конец якорем волочился по дну. К моменту, когда мы пустили двигатель, нас стянуло на пару миль. Как назло, заклинило дайверский трап, а, дав ход, мы могли бы его просто оторвать. Минут десять пытаемся его сложить. В конце-концов Влад Тобак, не найдя более толкового варианта, обвязавшись беседочным узлом, сигает в беснующуюся воду и, расклинив трап, подвязывает шкертик к его оконечности. По-честному, ваш покорный слуга изрядно понервничал, удерживая в руках конец, с другой стороны которого в четырехградусной воде барахтался наш друг. При этом он упорно не откликался на окрики «Все ли в порядке?». Примерно за полторы секунды до того, как я насильно вытянул бы его тело из воды, над палубой появилась довольная рожа в очках и сказала в обычной манере: «…ну че стали, выбирайте быстрее!!!». Уже после мы выяснили, что из-за рева он просто не слышал наших воплей. А спустя пять минут мы разделались с носовым концом и взяли курс на Змеиный.
К этому моменту шторм подошел к пяти балам. Что потрясающе, «Аратта» штормовала грандиозно. Для судна такого класса это лучшее поведение, которое я видел!
Да, наверное, во многом здесь заслуга капитана, но в данном случае судно и кэпа я рассматриваю как единое целое. Это был первый раз, когда он эвакуировал наши задницы из пекла и аккуратно спрятал их, прикрывшись островом.
Первую половину следующего дня провели рядом со Змеиным в ожидании хорошего прогноза и обсуждая, какие изменения произошли за три года. Как рассказали одесситы, с тех пор на лодку погружались несколько групп. Методичные работы внутри корпуса не велись. Но Александр Куракин снял фильм об этой лодке (кстати, его трехмерные модели мы использовали в публикации 2003 года). Кроме того, лодка проныривалась людьми насквозь как минимум еще один раз, при этом был натянут конец от разлома до выхода из седьмого отсека. Вот это беспокоило больше всего. По словам одесситов, ходовик был натянут сверху под подволоком, что потенциально опасно с точки зрения зацепления. Пришли к мнению, что нужно этот конец демонтировать.
Во второй половине дня вернулись к Щуке. В этот раз ребята завели конец на вал левого винта лодки. Вторая группа пошла разбираться с «троллейбусным» ходовиком. К счастью, наше предположение оправдалось: кончик имел только две завязки в начале и в конце, так что, подрезав его у люка в седьмой, Макс беспрепятственно выбрал всю длину, находясь у разлома во втором отсеке. Больше в этот день сделать ничего не успели. Оставалось только надеяться на волю Посейдона и на то, что завтрашний день будет удачней.
Говорят, экипаж провожал командира Бурнашева со слезами на глазах. Команда в него верила и доверяла ему. Более года ему удавалось не подставляться под удар противника и возвращать лодку в базу без потерь. Это был тяжелый день не только для Бурнашева, это был тяжелый день для 40 человек, которые не хотели расставаться с командиром. 3 октября 1942 года (по другой версии 23 октября 1942) капитан-лейтенант Бурнашев сдал командование ПЛ Щ-212.
Утром 25 июня 1942 года, находясь в семи милях от берега, лодка А-5 в подводном положении подорвалась на мине UMA. Полностью погас свет, заклинило вертикальный руль и задние рули глубины. Лодка легла на грунт на 23 метрах. К вечеру все неисправности внутри прочного корпуса были устранены и, откачав воду из трюмов, лодка всплыла. Была спокойная звездная ночь. Прожекторы немцев шарили по водной глади. Логично, что в этой ситуации командир А-5 решает уйти как можно мористее, но становится ясно, что лодка может идти только под левым мотором, при этом ее валит вправо, а когда винт стопорится, то начинает воротить влево. Так рывками они прошли около двух миль, когда взошла луна. Услышав шум авиамотора, лодка опять ложится на грунт. Следующей ночью на поверхности командир БЧ-5 (электромеханическая боевая часть) и боцман, вооружившись аппаратами ИСА-М, обследуют винторулевую группу. Правое перо горизонтальных рулей вместе с баллером загнуты на 60 градусов вниз, одна из лопастей правого винта загнута в корму и упирается в правое перо горизонтальных рулей. Максимально завалив дифферент на нос, команда приступила к исправлению проблемы. При этом все отчетливо понимали, что если лодку обнаружат, то командир начнет погружение, не обращая внимания на работающих в воде людей. 1 августа лодка вышла на связь с базой. К этому моменту ее считали погибшей.
3 октября 1942 года командование Щ-212 принял капитан-лейтенант Григорий Аронович Кукуй. В течение года этот человек хорошо зарекомендовал себя, командуя лодкой А-5, сильно пострадавшей в последнем походе к берегам Одессы, который чуть не закончился фатально.
Уходим под воду с целью прокладки ходовика внутри лодки. Задача выглядит простой. Заходим через разлом. Концентрируемся только на прокладке, ставя стационар, вдоль которого будем работать впоследствии. По плану работа в лодке 40 минут, после выходим и декомпрессируемся минут 15. Пару часов назад ребята, которые работали перед нами на съемке, рассмотрели характерные «зубы» на форштевне. Идея, что наша первая версия не была ошибочной, приятно согревает. Но это сейчас не так уж важно. Наша цель на этот дайв – прокладка ходового… Проходим от кормы лодки до разлома. Оставив стейджи на площадке в районе носового орудия (оно было демонтировано в 1976 году), снимаю катушку и креплю петлю к толстому кабелю на разломе. «Ок?» – «Ок!» и, выстроившись с напарником «гуськом», заходим в дверь третьего отсека. 
Пробираемся мимо гидроакустической. В отсеке навалены остатки деревянных переборок. Все изрядно засыпано илом. Перед входом в гидроакустическую и в районе, где была койка командира, – человеческие останки. Креплю линь в районе комингса люка в четвертый отсек и засовываюсь в центральный пост. Хм. Честно говоря, там, на поверхности, казалось, что это будет сделать проще. Протискиваюсь между зенитным перископом и нависшим электрощитом, полуоторванным от левого борта. Странно, три года назад я его не видел. Хотя, по правде сказать, тогда не было времени присматриваться внимательно. Единственные две вещи, которые кажутся здесь надежными сейчас – это оба опущенных перископа. Креплю ходовик, обмотав его вокруг командирского. При этом дотрагиваюсь до канатной тяги, поднимающей его… Такое бывает только в кино, но как только я почувствовал рукой канат, в голове проносится картинка центрального поста, освещенного и живого… От картинки под поддевкой пробегают мурашки… Тут даже аргон не спасет. Пытаюсь не думать об этом.
Прохождение ЦП, пожалуй, можно считать одним из самых сложных в этом погружении. В случае форс-мажора работать с напарником будет очень затруднительно. Здесь действительно сильные завалы. При этом переборки, ограждающие радиорубку, полностью повалены. Штурманский стол тоже обрушен. Часов над штурманским столом не заметил… после, сейчас только прокладка…
Направляю свой «джедайский» фонарь в дизельный отсек и пытаюсь закрепить ходовик за одну из труб на левом дизеле. Труба рассыпается в пыль. Вторая попытка. Труба потолще, похоже, идет от помпы охлаждения, но не уверен. Закрепившись, засовываюсь в отсек всем корпусом, смотрю на напарника. Макс умудрился пролезть с другой стороны командирского перископа и подошел к двери. По пути глянул на телеграф правой машины. Три года назад мы сделали его фото, но с другой стороны. Теперь версия подтвердилась. Лодка шла дизельным «малым» ходом. Стекло телеграфа разбито, но видно отклоненную стрелку на один сегмент.
Двигаемся дальше – машина, за ним шестой – электроотсек, ИСА-М по-прежнему висит на штатном месте на двери в шестой. Макс периодически ставит стрелки «на выход», они пригодятся, когда будем работать непосредственно в каждом отсеке. В шестом нас ждет сюрприз. Весь отсек, как, впрочем, и вся лодка, внутри сильно заилен от 10 до 30 см. Но в шестом отсеке виден относительно свежий провал в подпайольное пространство. Откуда он?.. Тем временем захожу в седьмой и разворачиваюсь. Это финальная точка на сегодня. Вяжу стандартный зацеп на левом борту и… понимаю, что в спарке ровно половина газа. Это серьезная промашка напрягает. Ведь, нарушив принцип трети, мы подвергаем себя неоправданному риску. Оставив катушку в покое, просто распором закрепив ее в щели между трубой и переборкой, вступаем в дискуссию с напарником о том, как будем выходить. Конечно, вернуться по проброшенному концу достаточно просто, но если произойдет что-либо на самом сложном участке в четвертом отсеке, то на решение этой проблемы у нас будет слишком мало времени. Принимаем решение выходить через люк седьмого. Становится ясно, что в спарке с притороченным аргоновым баллоном это сделать невозможно, поэтому, сняв аппараты, подобрав длинный шланг на руку и удерживая спарки между ног, протискиваемся по очереди в люк. Досадно режу сухую перчатку на левой руке об трап. На 43-й минуте мы вышли в открытую воду и, взяв стейджи, пошли на поверхность, не забыв подумать о вечности на непродолжительной деке.
Тремя часами ранее ребята обследовали носовую часть. Как и писалось выше, она лежит на правом борту. Разлом прошел так, что переборки между первым и вторым отсеками нет вообще. Сам торпедный отсек разрушен почти до самих торпедных аппаратов. От гальюна, который должен был находиться по левому борту, не осталось ничего. На форштевне четко видны зубы сетепрорезателя, при этом нижний зуб загнут в сторону кормы на 180°, а часть легкого корпуса рядом с ним разрушена. На палубе в носовой части верхняя деталь сетепрорезателя «Сом» или демонтирована, или оторвана взрывом. С другой стороны, на прижизненных фото 212-й ее так же нет. Носовой люк в первый отсек задраен. Внешняя крышка левого верхнего торпедного аппарата вскрыта, торпеды в нем нет. Крышка нижнего левого торпедного аппарата открыта на половину, и в нее упирается торпеда. Скорее всего, во время взрыва носовая часть тонула по принципу веретена и ударилась форштевнем об грунт, после чего торпеда сдвинулась под своим весом. Рядом с лодкой невдалеке обнаружен большой баллон, предположительно ресивер высокого давления торпедных аппаратов.
О технике и принципе спусков. Все бездекомпрессионные погружения мы проводили на 32 нитроксе. Это позволило отодвинуть NDL до 30 минут. Все декомпрессионные дайвы проводились на нормоксическом тримиксе 30/30 с использованием EAN 50 в качестве декогаза. По плану донное время каждого из декодайвов не должно было превышать 60 мин. Все дайверы работали в спарках и придерживались командного принципа работы. В одиночку погружался только робот «Гном», используя для жизнеобеспечения кабель с 12 вольтами. Но, поскольку он страховался по кабелю сверху опытным оператором [читать «повелителем гномов»:-)], то и этот член команды не нарушил техники безопасности спусков. На все проводимые работы были соответствующие разрешения, к тому же нами не планировался подъем никаких артефактов без предварительного обсуждения с должными структурами.
День следующий встретил идеальным штилем. Почему-то это не радовало. Как выяснили позже, прошедшей ночью нескольким людям в команде снились тревожные сны. С утра встали раздраженные и подавленные. Масла в огонь подлил бурчащий кэп: «…мол, надо уходить прямо сейчас». На вопрос «Зачем, ведь море – зеркало?», – он ответствовал самую нелепую вещь, которую я слышал: «…Штиль с этого направления – это очень плохо!». Кстати, не соврал. Но этим утром мы его уломали. Остаемся еще на денек, а там, если с погодкой подфартит, сделаем еще денек-другой… Раздражает все – перчатка, которая плохо заклеилась, придется нырять в одной мокрой, выхлоп дизель-генератора, матрос в доску достал… скинуть бы его за борт и протащить под килем, чтоб узнал, что такое стиральная машина и душ… Баста! Надо скорее в воду. Там спокойней. Берем дополнительный баллон с донным газом, идем к разлому. За нами идет съемочная группа. Один из донных стейджей оставляем около люка седьмого отсека, второй кладем рядом с декобаллонами возле разлома. «Ок?» – «Ок!» и, помахав рукой нашей съемочной команде, уходим по прокинутому ходовику внутрь. По плану – дойти до седьмого и работать там. После осмотреть возможное место хранения журналов механиков рядом с разбитой конторкой в шестом. Далее по обстоятельствам. Как только вошли в третий отсек, в голову ледяным потоком хлынули мысли о гибели лодки. Состояние явно усугубляется «утренним настроением». 
На входе в центральный пост цепляюсь кабелем фонаря за скобу с такой маленькой прорезью, что вообще непонятно, как кабель туда пролез. Выпутываю фонарь. И четко понимаю одну единственную мысль– сегодня не мой день! Развернувшись к Максу, довожу эту информацию до него. Разворачиваемся и идем на выход, попутно осматривая третий отсек. Последний раз бросаю взгляд в район каюты капитана. Это был человек…
Вышли наружу примерно минут через десять, к великой радости наших фотографов. Несмотря на паршивое настроение, попозировали для истории. А спустя два часа капитан настоял на отходе в Одессу.
2 декабря 1942 года Щ-212 выходит из базы на позицию между мысом Олинька и Портицким гирлом. То ли по причине разброда в экипаже, то ли по какой-то другой, но в первый поход вместе с новым командиром Г.А.Кукуем выходит командир второго дивизиона ПЛ кап. 3 ранга Г.Ю. Кузьмин – опытный подводник, ветеран войны в Испании. На момент, когда командование передало приказ о передислокации лодки в район Тендры, а это произошло 11 декабря 1942 года в связи с набеговой операцией советских кораблей в район позиции 45, 212-я не докладывала ни об одной встрече с противником. Лодка отсылает квитанцию о получении приказа. Последняя радиосвязь с Щ-212 произошла в точке с координатами, лишь на 500-700 метров разнящимися с нынешним положением лодки на дне. Эта точка так же совпадает с координатами южной части минного заграждения S44, выставленного минзагом «Мурджеску». Скорее всего, это была спокойная ночь или раннее утро, ведь люк в седьмой был открыт, а при малейшем волнении это опасно. Двигаясь малым ходом, лодка подошла к Фидониси, чтоб взять навигационную привязку для перехода. Только что отправили радиограмму командованию. Прошло минут десять. Взрыв был такой силы, что полопались все стекла в приборах. Все спящие во втором и третьем отсеках погибли мгновенно. Вода бешеным потоком хлынула в ЦП и далее по отсекам. Открытые люки в переборках сделали свое дело. Основная часть лодки задержалась на поверхности лишь на несколько секунд, вероятно, не более 10-15, после чего рухнула на дно рядом с оторванной носовой частью. 42 человека смерть настигла моментально… об этом печально свидетельствуют приборы ИСА-М, оставшиеся на своих штатных местах.
Решив не идти ночью, мы вышли лишь под утро, взяв курс на Одессу. Шквалистый ветер был попутный, что, конечно же, положительно сказалось на скорости нашего судна. Говорят, на следующий день в районе Змеиного был крепкий шторм. У всей команды настроение нейтральное. Не то, чтобы мы отработали плохо, ведь две главные цели, которые мы ставили перед собой, выполнены, а именно нашли сетепрорезатель и отсняли лодку. Но нахождение рядом с погибшими на протяжении такого срока как-то сказалось на общей атмосфере.
По возвращении в Одессу 28 апреля Влад предоставил наш отчет с фотографиями археологам из Департамента подводного наследия Института археологии НАН Украины и в Ассоциацию моряков-подводников имени А.И.Маринеско. Если археологи официально признают собранные нами данные достаточными и идентификацию свершившейся, то этот проект можно считать закрытым.
P.S. В преддверии празднования 9 мая на Черном море прошла международная акция «Поклон кораблям Великой победы». Дайверами – участниками акции были возложены венки и памятные таблички, в том числе и на лодку возле Змеиного. К сожалению, со слов одного из участников данного проекта, плодами этой торжественной акции в поисках сенсационного материала воспользовались наши недобросовестные братья-журналисты. Так, по НТВ был показан материал, подготовленный спецкором Борисом Кольцовым, в котором вообще спутаны Крым и остров Змеиный в одном флаконе, а в газете «МК» был опубликован материал Елены Поповой, в котором она говорит, что в торпедном аппарате была найдена подписанная бляха с ремня командира Кукуя, и по этому открытию смогли опознать лодку. Честно говоря, не знаю, что могла делать бляха в торпедном аппарате, загадка это… Одним словом, об этих открытиях наша команда не знает ничего… Жаль, что такие благородные начинания, как «Поклон кораблям Великой победы» омрачаются подобным освещением в СМИ.
P.P.S. Я благодарю всех, кто участвовал в этом проекте. Олега Коробкова и Владлена Тобака за подготовку технической части и смесь газов, Сергея Литвиненко за адский труд саппорта, Дениса и Юлию Голосий за саппорт и фотосъемку и, конечно, «Гнома» с его «повелителем». Большой сенкс моему напарнику Максу Кривоносу – просто за то, что он лучший. Спасибо капитану и владельцу бота «Аратта».
Я благодарю Илью Курганова и сайт www.submarina.org за предоставленные архивные фото ПЛ. Спасибо всем тем, кто нам помогал, но кого не упомянул в этом тексте, без вас наш проект был бы невозможен.
Отдельное спасибо оказавшим спонсорскую и моральную поддержку: выставке «Дайвинг-2007», клубу Decostop, GUE, компаниям Halcyon и «Человек-Амфибия». Персональное спасибо Елене Константину, без помощи которой нам пришлось бы туго.
Текст: Филипп «Р.G.» Якомов
Фото: Денис Голосий, Юлия Голосий, P.G.
Метки: Призраки дна...
