Архивная статья из № 2 (44) за 2006 г.
Иван Затевахин, 46 лет, выпускник географического факультета МГУ, кандидат биологических наук, дельфинолог, главный редактор журнала «Друг собак» с большим личным опытом дрессировки этих животных, автор и ведущий телепрограммы «Диалоги о животных», профессионально занимался спортом (водное поло, карате).
Для телевидения я выбрал такую формулировку: популяризатор науки. Потому что когда меня называют журналистом, я хватаюсь за парабеллум. Я вообще не люблю слова «журналист», я считаю это ругательным словом, простите меня.
Я считаю, что «о науке» надо говорить людям правду, но просто, простым языком.
Сейчас у меня такая пограничная деятельность, когда пришлось думать, как научные достижения выразить современными выразительными средствами, будь то телевизионные фильмы или журнал.
Когда поступал на геофак, в анкете написал, что хочу изучать биоценоз кораллового рифа. В принципе я о географии никогда не думал. Это хорошо, что я поступил на географический факультет, это очень широкое образование.
К биоценозу кораллового рифа близко подошел уже только, когда поехал на Красное море снимать фильм, вернее эпизод фильма. Вот уж там я биоценозом кораллового рифа по полной программе насладился, наизучался.
Те дайверы, которые называют себя «бихейвиористами», просто увлекаются наблюдением поведения морских животных. Это не имеет никакого отношения к науке. Они плавают и наблюдают, и если ведут себя нормально, то не сильно влияют на объект, который смотрят и не сильно нарушают среду обитания, – это хорошо.
Акул любят наблюдать, наверное, потому, что при этом чувствуют собственную крутость.
Дельфинами я занимался в студенчестве и в аспирантуре (пока не переключился на собак). Горжусь: до сих пор меня официальным оппонентом просят выступить по дельфинам. Наверное, потому что «в живых» мало кого осталось… Да, дельфины великолепно поддаются дрессировке, но они вмочить могут дайверу, вот что надо писать… Как следует, по полной программе. Совсем они не белые и пушистые.
Собак «за деньги» я натренировал огромное количество, несметное, я просто посчитал, что за одно лето у меня перебывало гомерическое количество, за 300, если умножить на 12 лет, с 1986 по 1998 с перерывами на экспедиции, получается – около 3600!. Я уже был телевизионным лицом, когда подумал, что не очень ловко совмещать должность телеведущего, потому что должность тренера предполагает высказывания разные изустные в адрес…
К слову «телеведущий» отношусь с иронией. «Популярный телеведущий», это такой элемент стеба, в очень, крайне ограниченном круге телевизионных людей, которые с некоторой иронией относятся к тому, чем занимаются.
Мы на Тарханкуте еще (конец 70-х, начало 80-х) ныряли просто по работе, тысячу лет назад. Серьезно я начал нырять, когда надо было фильм снять, и для меня это было средство, необходимость. Конечно, я получал от этого кайф, особенно, мне почему-то Дальний Восток нравится просто фантастически. И я там просто в свое удовольствие даже нырял. Хотя конечно, в основном, это была работа.
Я понимаю, что такие фанаты, как Миша Сафонов и вокруг, которые ныряют на Северном полюсе, так вот, они получают удовольствие от того, что надевают на себя эти сухие костюмы, килограмм 70 снаряги всевозможной и в ледяной воде проводят 40 минут. Я это готов терпеть и терплю, но удовольствие все-таки получаю от процесса ныряния в теплой воде. А так это необходимость, ну чувствуешь себя достаточно круто, потому что ныряешь…
С «Подводным клубом МГУ» у нас очень хорошие творческие контакты, мы там спорим очень часто, но в спорах рождается некая правильная, видимо, середина…
Мы ныряли на Баренцевом море, в Семиостровье, далеко за Полярным кругом, по сути это Северный ледовитый океан. Снимали фильм про реинтродуцированного Камчатского краба – «Пришелец с Востока», фильм, кстати, в финал вошел Living Europe, одного из самых престижных европейских фестивалей о животных. Было очень забавно, меня один израильский продюсер, который из «великих», на BBC, спросил: «Ты где это снимал?». – «В Северном ледовитом океане, в Баренцевом море». Он: «А как ты думаешь, почему сейчас на всех западных фильмах, в конце титров идет, например: – «Благодарим Сиэттлский морской аквариум»?. Говорю: «Я тебя понял, конечно, ты понимаешь, у нас пока нет такой возможности…». Вот так снимаются, в основном, драматические сцены в разных подводных фильмах. А мы сами ныряли, как дураки.
На этом фестивале, «кстати о пернатых», нас не включили в категорию малобюджетных фильмов (к моей радости, эта категория – не очень…), потому что малобюджетный фильм у них начинался в районе 50 тысяч долларов. У нас было меньше, но нам просто никто не поверил, что мы за эти деньги на пароходе плавали по Северному ледовитому океану, спасибо Мише Сафонову, на «Картеше», ныряли, и сняли еще какой-то фильм при этом. Фильм был «в десятке», его серьезно рассматривали, цокали языками. Мы, были в одной номинации с «Халкен Ривер», фильмом BBC «Берега», «Акула – робот». У «Берегов» бюджет – миллионов 30, наверное.
Мне интересно вообще все снимать. Если бы у меня был бюджет… У меня сценарных разработок лежит огромное количество. В нашей стране, даже при наличии всего «лимона», просто, не беря их сумасшедшие бюджеты, можно снять такое кино и такой экшн, что BBC будет отдыхать. У нас уже есть опыт кавалькадой такой выезжать: группа наземных операторов, группа морских операторов, боевой опыт в экстремальных условиях съемки.
Я думаю, все-таки есть какая-то неполадка в психике у человека, если он стремится всем навязать свое видение мира, что-то рассказать. Ему это должно быть «постфактум» приятно, это норма, и патология – если ему все равно. Но если он при этом какое-то мессианство ощущает, то это значит, надо к терапевту сразу, мне кажется, потому что дальше эта форма переходит в манифестированную стадию, как психиатры говорят. Любой нормальный человек, он снимает для себя, все остальное, что он говорит продюсерам – это оправдание. Ему должно быть интересно: посмотри, как я сделал… Но у меня еще элемент спортивный, посмотри, как мы этих сделали, и этих сделали, и этих вздрючили, вот они так не смогли, а мы смогли.
Проблемы окружающей среды я переживаю, конечно. Сейчас совершенно, даже словом «варварское» не назовешь, просто цинично-похабное отношение к проблемам окружающей среды. У нас. Особенно в Москве. Просто. Запредельно. На уровне города.
Что я могу делать? Считаю, что есть несколько путей. Можно пойти по пути экстремальному и показывать разные ужасы. Но вот я по себе знаю, что я раз на ужас посмотрел, два, потом мне не хочется смотреть совсем. Я считаю, что тут можно образовывать людей, показывая им, как прекрасна природа, как все в ней тонко, к чему приводят нарушения, но не в лоб.
То, что многие перестали заниматься наукой – естественный процесс, я может и продолжал бы заниматься наукой, если бы ситуация позволяла…
Самое значимое: родил сына, построил дом и посадил энное количество деревьев. Какие-то там сосны, хвойные разные, рододендроны, японские деревья, – я биогеограф, но не ботаник.
Все успевать – вопрос организации труда. Не более того.
Все смешное ретроспективно. Каждый раз, когда ты что-то делаешь, ты это делаешь на полную железку. Все, любое.
Подготовила: Светлана Мурашкина
Метки: Снимая маску...
