Архивная статья из № 2 (44) за 2006 г.
– Поторопись, Жак, – закричал он, вынимая изо рта загубник акваланга,– мы успеем сделать это прежде, чем придут большие волны.
Решительный тон Альфредо мне понравился, и, хотя в глубине души я не был согласен с этим решением, опыт научил меня доверяться ему во всем, что касается проблем навигации, времени, состояния моря и т.д. Да и вообще я был здесь у себя дома, на острове Эльба, и не было другого ныряльщика, который знал бы морские глубины лучше, чем я. Так усилием воли я вычеркнул из своего сознания все негативные мысли и вслух объявил:
– Я буду готов через три минуты.
Три минуты… Срок действительно короткий. Правильнее было бы снова собраться с силами и подготовиться, потому что времени оставалось в обрез. И так мы потеряли слишком много недель. Я не хотел и думать о переносе дела на завтра. Завтра! Может подняться сильное волнение, которое случается и в совершенно спокойном море. Или налететь ветер. Кто знает, какой другой неприятный сюрприз ожидает нас завтра? Благоприятный или нет, но долгожданный «момент» уже наступил, и я хотел прожить его наиболее интенсивно. Я был готов.
Вентилирование легких замедлялось. Внутренне я успокаивался. Послышался плеск волн о платформу, на которой я сидел. Без этого шороха тишина была бы абсолютной. Мощный голос Микеле Мартореллы нарушил эту тишину. Среди многочисленных функций он исполнял роль хронометриста; это был тот человек, который фиксировал продолжительность всех моих погружений, в буквальном смысле ощущая их руками через трос, вдоль которого скользил балласт с регулируемым тормозом и шар для подъема на поверхность.
– Две минуты!
Альфредо и Роберто кувыркнулись за борт. Похожие на плавники морских чудовищ, их длинные ласты взбуравили поверхность моря и исчезли. Снабженные аквалангами, они медленно опускались в глубину бездны, чтобы ждать там меня около металлического диска диаметром 60 см, который служит мне ориентиром и местом встречи с подводными ассистентами. Диск покрыт фосфоресцирующим составом и хорошо различим на этой глубине, где почти темно. Было условлено, что эти двое будут ждать меня на стометровой отметке не более трех минут. Когда знаешь, что нет таблиц декомпрессии для погружающихся с аквалангами на сжатом воздухе ниже 65 м и когда невозможно представить всю опасность для человека на глубине свыше этой, легко понять, почему мы договорились на такой ограниченный предел времени. Если я не достигну диска, Альфредо и Роберто немедленно должны будут подняться наверх. Итак, точность и пунктуальность жизненно необходимы в нашем эксперименте. Еще две минуты, и я исчезну с поверхности…
Я вновь вижу себя спускающимся по лестнице: тяжелый шлем с широким иллюминатором прочно опирается мне на плечи, руки в прошитых проволокой перчатках и поверх них еще один слой из толстой резины, тело защищено от холода и возможных укусов водонепроницаемым комбинезоном из плотной ткани, на ногах – сапоги со свинцовыми подошвами. Дик передает мне свинцовый пояс и круглую корзину, полную рыбы, которую я должен буду распределить по одной между различными животными, кроме дельфинов, которые уже получили свою порцию во время представления на поверхности. Воздух поступает под шлем постоянным потоком и немного оглушает меня. Спускаюсь на первые ступеньки и сразу же попадаю в окружение гигантских черепах и дельфинов, которые пытаются спихнуть меня с лестницы, чтобы завладеть корзиной и ее содержимым (такой маневр им часто удается с новичками). 
Но со мной это не пройдет, и я благополучно достигаю дна. Там, расположившись на песке или часто напротив последней ступеньки, меня поджидает обжора акула. Она знает, что из этой позиции дельфины не смогут легко прогнать ее. Акула зовется обжорой потому, что буквально засасывает свою добычу. Двигается она неуклюже и нерешительно, а дельфины развлекаются, опрокидывая ее.
Просунуть рыбу в пасть акулы и не потерять пальцы – не легкое дело. Нужно действовать быстро, потому что дельфин находится тут же и шпионит. Становлюсь одним коленом на грунт, корзину ставлю на голову акулы, чтобы придавить ее сильнее ко дну, потом приподнимаю крышку, проворно вытаскиваю рыбу и, защищаясь туловищем и корзиной, быстро просовываю руку под плоскую голову акулы к самому ее рту, уже полуоткрытому. В нескольких сантиметрах отпускаю рыбу, которая мгновенно засасывается чудовищем. Спустившиеся с поверхности черепахи окружают меня так плотно, что дельфины не могут подплыть. Черепахи не злые, но до того неловкие, что, случается, кусают меня по пути. Эти гротескные создания кажутся сбежавшими персонажами из мультфильмов. Иногда они принимают мою спину или зад за привлекательную добычу. Еще хорошо, если челюсти отпустят сразу, да и то след все равно останется, потому что мощь их челюстей такая, что они способны дробить кораллы. Вокруг меня постоянно находятся две или три черепахи и каждая весит по крайней мере 100 кг, это красивый спорт – держать их на дистанции, продолжая раздавать еду другим пенсионерам. Время от времени я вынужден сильно бить их корзиной по голове, и в эти моменты Клоун (Lельфин Клоун – примадонна океанариума в Майами в конце 50-х – начале 70-х.) развлекается, усложняя мне жизнь. Дело не в том, что она голодна – ее закармливают с утра до вечера, для нее это скорее игра, вызов: кто из нас двоих окажется коварнее. Эта игра заключается в том, чтобы заставить потерять меня как можно больше рыбы. И выигрывает чаще она, потому что у нее дар телепатии и она предвосхищает мои движения. Клоуну нравится играть яростно, увлеченно, но должен признать, что она всегда соблюдает основное правило – не кусать водолаза за пальцы. Ни Клоун, ни любой другой дельфин никогда не укусил за пальцы водолазов. Чего не могу сказать о других обитателях бассейна…
В конце марта 1978 года ранним утром в Миланском аэропорту я встретился с моими двумя верными сотрудниками-фотографами Марио Бена и Бруно Риццато и с профессором Пьером Джорджио Дата – начальником экспедиции «Горное озеро», организованной Институтом физиологии человека города Киета. В нее входили кроме нас врачи, физиологи, подводники-апноисты, кинооператоры и журналисты, всего семьдесят человек разных национальностей.
Нашим основным объектом было озеро Уакракочо на высоте 4650 м над уровнем моря, затерянное среди самых высоких пиков Перуанских Анд. Из 132 типов предусмотренных экспериментов (от изучения поведения человека и животных до наблюдения за ионизацией воздуха) меня интересовали больше всего те, которые проводились в озере. Речь шла о наблюдении за реакцией организма (с аквалангом сжатого воздуха или чистого кислорода или в апноэ в условиях сильной гипоксии), чтобы получить, таким образом, не известные пока данные о подводной физиологии с точки зрения сердечно-сосудистой, дыхательной, гемодинамической и опорно-двигательной систем. Мои товарищи-апноисты Габриэль Кови, Джильоли и Риццо, впрочем, как и я сам, горели нетерпением погрузиться на этой высоте. Прежде всего потому, конечно, что до нас никто ничего подобного не делал. А есть ли кто, кого не влечет Неизвестное?
Homo delphinus – это просто человек-дельфин, обычный, естественный человек, подражающий, чтобы стать амфибией, различным живым моделям, предлагаемым ему природой, и практически одному из ближайших своих собратьев – дельфину. Ему не требуются ни хирургические вмешательства, ни прививки искусственных механизмов, никакие другие безделушки, которыми нагружается Homo industrialis, ни наркотики неисчерпаемой современной фармакологии, ни богатства, ни подводные рубежи для завоевания других, ни войны, в которых нужно побеждать. Homo delphinus будет думающим и уравновешенным человеком, прежде всего земным, но обладающим возможностью на ограниченное время по своему желанию становиться амфибией.
Такую возможность он найдет в счастливом единении врожденного с приобретенным, не имеющим ничего общего с дрессурой, которую его приучили терпеть как на примитивном, так и на университетском уровне. Эта возможность будет вытекать из общего понимания и глубокого уважения своих генетических наследий и требований той среды, с которой он наконец заживет в истинной гармонии. Homo delphinus будет, конечно, обычным человеком, прекрасным атлетом и апноистом, обладающим, как мы увидим, суперлегкими, великолепно контролирующим собственное дыхание и другие функции организма, до сегодняшнего дня считающиеся вегетативными. Его фантастическая «водность» станет частью его поведения, естественным продолжением врожденного и приобретенного. Стихия «вода», и прежде всего «вода моря», станет для него настолько важной и близкой, насколько сегодня для некоторых посвященных стала стихия «воздух»…
*Человек-дельфин. Жак Майоль. Издательство «Мысль», 1987.
Текст: Jacques Mayol
Перевод: Д. Плотников
Метки: Библиотека моря...
